Бастард Винтерфеллский

Первым делом я наотрез отказался уйти на уже готовой к отправке купеческой галее, и приказал вызвать из Белой Гавани корабль и людей Мандерли. Да, именно приказал – хоть я сейчас и находился в крайне непонятном положении, но формально являлся королем – и к счастью, лорд Эддард подчинился.

К нашему общему счастью.

Сие решение я объяснял опаской как за свою царственную персону, так и лорда Эддарда – ныне моря опасны, и без должной охраны лучше не путешествовать, а любимому дядюшке понадобятся должное сопровождение и верные люди на Драконьем Камне. Я сделал ставку на беспокойство за семью, и Варис вроде проглотил наживку… И даже с одобрением воспринял мою вольность, когда я заявил, что высвободившееся время планирую посвятить своему воспитанию. Утверждал, что мудрый правитель слушает советников, учится править, перед тем как надеть корону? Теперь для этого появилась хорошая возможность.

И с этого самого момента я стал медленно и постепенно усыплять бдительность евнуха.

Когда надо было – я внимал. Когда чувствовал, что надо возразить – возражал. Мы вступали в длительные дискуссии политического, экономического и религиозного толка, поднимали злободневные темы и начинали споры об истории стран и государств, и о судьбах людей – знатных и простых, бедных и богатых, злых и добрых, правилах поведения и придворных играх…

Да, я пока плохо разбираюсь в их перипетиях и тонкостях, но основные правила довольно просты. Никому не показывай своих истинных намерений. На лице всегда должна быть маска не тебя настоящего. С языка слетают одни лишь туманные намеки и недосказанности. Всегда держать кинжал в рукаве. Мало ли когда он может пригодиться.

К чести Вариса, надо было признать – человеком он являлся крайне образованным, очень приятным собеседником и умелым психологом. Иногда я даже стал задумываться – а может, зря я к нему так предвзято отношусь, и он ничего не сказал про Юного Грифа, потому что действительно отказался от него в мою пользу?

Позже, и к большому сожалению, я понял, что нет; когда в обличье Призрака был подслушан один прелюбопытнейший разговор между лордом Монфордом и Варисом, в одной из безлюдных частей замка. Я не сумел целиком его услышать, но суть уловил в полной мере – как я и полагал, основной план не поменялся, лишь его отдельные детали. Семь Королевств будут планомерно впадать в пучину хаоса, и пока Юный Гриф не взойдет на престол, Варис и компания будут обеспечивать стране кровь и войну.

Из меня же Варис решил готовить «запасного» игрока, на тот случай, если основной выйдет из строя. Юный Гриф, сколько бы в него денег не вложили, сколько бы не опекали и охраняли – все же простой человек, а в этом мире короли мрут точно так же, как и все остальные. В любой момент он может споткнуться и упасть с лестницы, сломать голову, зайтись кровавым поносом, вздумав хлебнуть сырой водички…

Весьма увлекательная перспектива, не так ли? Но меня она абсолютно не устраивала.

***

С Варисом я прогуливался в оранжерее замка. Это был отделанный светлым камнем длинный зал высотой в пару этажей, с несколькими переходами, с крышей из ровных и чистых стекол, сквозь которые солнечный свет лился на цветы и диковинные растения, небольшие деревца. Оранжерея была усажена далеко не вся – поддержание ее в подобающем состоянии обходилось бы в немалую сумму, а Веларионы были не столь богаты, как хотели казаться.

Санса в компании Призрака бродила между зарослей, собирая цветы для очередной своей затеи. Узнав, что наш отъезд откладывается на неопределенное время, она решила привнести в свой быт немного красок. Сегодня она выбрала недавно пошитое платье цветов дома своей матери – дома Талли, голубое с красным, подбитое белой парчой.

Мы стояли на одном из переходов, и отсюда Санса не могла нас услышать. Варис задал мне вопрос – необычайно прямой для его уклончивой натуры:

– Что вы чувствуете к ней?

Я посмотрел на Сансу, подошедшую к посадкам алых роз.

– Она моя сестра. Что я могу к ней чувствовать, кроме как желание защитить и уберечь?

– Я даже не могу подобрать точное слово… – Варис пожимал плечами, пряча руки в складках бежевого халата, расшитого золотой нитью. – Возможно, это желание? Страсть? Любовь?

Что евнух может может знать о любви?

По правде говоря… Даже не знаю. Особенно сейчас, когда я наконец расшатал первые камни в стене ее учтивости и понял, что даже не прожженная горестями жизни Санса может вполне достойно относиться к Джону-бастарду.

– Это слишком громкие слова. Я бы назвал это привязанностью, – я повернулся к Варису. – Когда я знаю, что с ней все хорошо, я спокоен.

– Я вижу, как вы на нее смотрите. Как с ней общаетесь, – он то ли случайно, то ли намеренно растягивал слова. – Вижу, как беспокоитесь, когда она находится в отдалении от вас. Что это может быть, как не любовь?

Ненавижу, когда кто-то пытается копаться в моей душе. А уж когда паучьи загребущие лапы раз за разом вытаскивали на свет все самое сокровенное…

– Даже если так… Даже если это любовь. Что из этого следует?