Бастард Винтерфеллский

Первое, что сделал Варис – нашел своего осведомителя в Халле и приказал привести к нему нескольких пташек, а затем снял небольшую комнатушку – сухую и ухоженную – в одной из гостиниц в оживленном центре города, и написал коротенькую записку, чье содержимое предназначалось только одному человеку. Варис мог не беспокоиться о том, что ее прочтет некто другой – все, что было связано с Юным Грифом, содержалось в глубочайшей тайне, заговорщики пользовались особым языком, разработанным лично им и Иллирио. Записка отправилась почти сразу – за несколько серебряных оленей ее вызвался доставить один из солдат Веларионов, что направлялись в замок.

Во все времена благополучие этого дома зависело от могущества Таргариенов – Веларионы всегда были самыми верными, самым приближенными. Но стоило пасть дракону... За Веларионами милостиво сохранили все земли и титулы, но их влияние на политическую жизнь Вестероса было сведено к нулю – как и всех прочих лоялистов, поддерживавших Таргариенов до последнего. Неудивительно, что весьма амбициозный лорд Монфорд легко согласился на участие в воцарении Грифа-Эйгона на Железном Троне, и даже не нашел вопросов по поводу его чудесного спасения. Тщательно состряпанная легенда удовлетворила бы всякое любопытство.

Гриф был чудесным мальчиком, и в нем имелись все задатки для того, чтобы стать хорошим правителем – мудрым и справедливым, знающим, когда прощать – а когда заносить меч, добрым с друзьями и жестоким по отношению к врагам… Он станет достоин своих некогда великих предков, пусть и будет связан с ними только фамилией и совсем незначительным родством.

Впрочем, это даже к лучшему, полагал Варис. Дурная кровь Безумного Короля, что так быстро расстроила личность Визериса – стоило только прийти малейшим лишениям, никогда не прильет к голове Грифа.

Через несколько часов, когда стемнело, а небо принялось исторгать тяжелый шумный дождь, дверь номера приоткрылась, и вошел человек, облаченный в длинный черный плащ, выбеленный по низу морской солью. Он опустил на плечи глубокий капюшон, явив на свет длинные серебристые волосы и пурпурные глаза, что мерцали в пламени очага.

– Столько неожиданных встреч, и все в один день, – произнес лорд Монфорд, с подозрением разглядывая фальшивую личину Вариса и троих маленьких пташек – двоих мальчиков и девочку. – К чему вы здесь? – прозвучало это несколько грубовато, но лорд Монфорд всегда был человеком прямолинейным. Они не были близкими друзьями, но и не должны были ими быть. – Что-то изменилось?

– Лишь некоторые обстоятельства.

– Какого рода?

Варис замолчал, размышляя, стоит ли тайное делать явным… И решил, что это может повременить.

– Позже я все расскажу, но сейчас мне придется задержаться у вас на некоторое время.

– К чему вся эта таинственность? Или вы из-за Ста… – Варис поднял палец к губам и валириец прервался.

– Обойдемся без имен. Нужно приставить к ним моих деток. Вы проведете их? Они не доставят вам неудобств...

Варис сперва думал самому податься в замок, но на корабле он ловил на себе подозрительные взгляды Джона Сноу. Нечего лишний раз провоцировать мальчика – тем более, что он знает куда больше, чем показывает – и как понять, что он знает, а что – нет?

– Я все сделаю, – ответил лорд Монфорд. – Но мне вскоре предстоит отбыть на Драконий Камень. Я дал присягу, и вынужден ее соблюдать.

Варис подошел к окну, за которым плотная водяная завеса обрушивалась на землю. Мокрая толпа сновала внизу, а от крытых торговых прилавков в приоткрытые ставни заползали аппетитные запахи – в основном, морской рыбы – вареной, жареной, копченой…

– Понимаю, – медленно проговорил он. – Все мы – участники одной большой игры… И у каждого в ней своя роль.

Лорд Монфорд встал рядом.

– Как поживает наш общий друг?

Варис хихикнул, вспоминая содержимое последнего письма Иллирио.

– О, он сейчас со своим наставником проживает в Браавосе. Говорят, ему весьма по нраву пришлась местная культура и обычаи.

– События разворачиваются куда быстрее, чем вы предполагали. Он готов?

– Увы, нет, – тяжко вздохнул Варис. – Но может статься так, что выбора у нас не окажется. Приближается шторм, милорд... Боюсь, такого мы еще не видели.

Серсея

– Ты хочешь сказать, что во всем городе не осталось ни одного ворона? – распекала Серсея своего незадачливого кузена Ланселя. Свиток в ее тонких пальцах был скреплен алой сургучной печатью.

– Нет, ваша милость, – замялся Лансель. – Я не…

– Тогда я не понимаю, почему ты еще здесь. Нет воронов? Седлай коня и скачи на Утес. И как можно быстрее.

– Да, ваша милость. Уже иду. Еду, – поправился он и приняв свиток, выбежал из покоев.

Серсея решилась отправить письмо отцу только через пару дней – когда слова на бумаге стали диктоваться волею не эмоций, но холодного разума.