Башня рассвета

– Наверное, ты кажешься себе очень умным. Придумал такой ловкий способ добиться аудиенции у меня.

– Я сказал правду. Я действительно хотел поговорить с вашим визирем, который занимается иноземной торговлей. Даже если вы не поможете нам военной силой, вряд ли кто-то станет возражать против покупки у вас оружия.

– После твоего предложения я, конечно же, должен понять, насколько выгодна нам эта война, если вы готовы столь щедро платить.

Шаол молчал.

Хаган отвернулся от окна. Солнечные лучи падали так, что его седые волосы казались светящимися.

– Так вот, господин Эстфол. Мне не по нраву попытки втянуть нас в эту войну.

Шаол впился в подлокотники кресла, но продолжал смотреть хагану прямо в глаза.

– Ты хотя бы знаешь, каково вести войну?

– Пока нет, но в скором времени мне придется это узнать, – почти сквозь зубы ответил Шаол.

Хаган даже не улыбнулся:

– Война – это не только сражения, подвозка припасов и стратегия. Война – это непоколебимая решимость армии разгромить своих врагов.

Хаган смерил его долгим, оценивающим взглядом:

– И у сил Мората есть непоколебимая решимость. Они уверены в победе, и их уверенность обратит вас в прах.

– Мне это хорошо известно, – сухо ответил Шаол.

– Ты так думаешь? А тебе понятны действия, которые Морат уже ведет против вас? Они строят замыслы, множат свои ряды и наносят удары. Вы едва способны обороняться. Перангтон устанавливает правила и вынуждает вас играть по ним, что в дальнейшем станет причиной вашего поражения.

Лучше бы он не завтракал. Желудок Шаола угрожал исторгнуть съеденное.

– Наша победа все еще возможна, – угрюмо произнес Шаол.

Хаган покачал головой:

– Для этого она должна быть полной. Необходимо подавить все очаги сопротивления.

Шаол ощутил зуд в ногах и чуть сдвинул их. «Встань на них, – твердил ему внутренний голос. – Встань».

Он опустил ноги на пол. Возмущенные мышцы отозвались всплеском боли.

– Потому нам и нужна ваша военная помощь, – прорычал Шаол, злясь на неподатливые ноги.

Хаган мельком взглянул на них и, похоже, догадался, какая битва происходила сейчас в душе Шаола.

– Ради встречи со мной ты пошел на ухищрения. Мне это не нравится. Я велел тебе обождать. Горечь утраты моей любимой дочери еще слишком велика. Ты же, вместо уважения к моим чувствам, проявляешь настырность.

– А если бы я вам сказал, что вашу дочь, возможно, убили?

Тишина. Жуткая и какая-то пустая. Шаола захлестывала злость.

– А если бы я вам сказал, что ставленники Перангтона, возможно, уже здесь и вовсю плетут свои козни, стараясь отвратить вас от мысли помочь нашему континенту?

Хаган изменился в лице. Шаол приготовился услышать поток гневных слов. Или же Арас, задетый за живое, выхватит из ножен богато украшенный кинжал и вонзит в грудь дерзкого адарланца. Хаган не сделал ни того ни другого.

– Отправляйся к себе, – тихо сказал он.

Быть может, караульные подслушивали, ибо дверь тут же приоткрылась и неулыбчивый Хашим поманил Шаола к выходу.

Шаол даже не шелохнулся. Сзади послышались шаги. Сейчас его вытолкнут отсюда.

Он вдавил ступни в стопорящие пружины передних колес, скрипя зубами от напряжения. Черта с два они вытащат его. Он не позволит, чтобы его выволакивали.

– Я прибыл сюда не только ради спасения моей родины, – прорычал он хагану. – Опасность нависла над всеми странами и народами.

Кто-то – наверное, Шен – взялся за рукоятки и стал разворачивать кресло.

– Не трогай! – прошипел Шаол, угрожающе скаля зубы.

Однако Шен его не послушался, хотя глаза караульного просили прощения. Шен прекрасно понимал, что́ должен сейчас испытывать Шаол, когда его двигают, словно мебель. Но и Шаол понимал, чем грозит караульному невыполнение хаганского приказа.

Шаол снова уперся взглядом в хагана:

– Таких потрясающих городов, как Антика, я не видел нигде. Ваш хаганат – образец, на который должны равняться остальные государства. Когда Морат явится уничтожать эти чудеса, кто встанет рядом с вами, если мы превратимся в падаль?

Глаза хагана пылали как угли.

Шен продолжал толкать кресло Шаола к двери. Шаол сопротивлялся, пытаясь оттолкнуть караульного. У него дрожали ноги, на которые он, как ни силился, не мог встать. Благоразумие требовало молчать. Но Шаол обернулся к хагану:

– Я слишком долго стоял не на той стороне, и это обошлось мне слишком дорого. Не повторяйте моих ошибок.

– А ты не забывайся настолько, чтобы указывать хагану, как ему поступать, – сказал Арас.

Глаза его уже напоминали две льдинки.

Хаган кивнул караульным, смущенно переминавшимся у двери:

– Проводите господина Эстфола в его покои. И впредь не допускайте его на мои собрания.

В спокойных, холодных словах крылась угроза. Арасу не требовалось повышать голос. Караульные и так сообразили: повторная оплошность чревата наказанием.

Шаол упирался в сиденье кресла, изо всех сил стараясь хотя бы немного приподняться. Шен успел выкатить его из комнаты собраний в залитый солнцем коридор. Тело не подчинялось и не откликалось на его мысленные приказы.