Башня преступления

На сей раз Поль последовал примеру Блондетты; теперь заговорили его глаза, выражая досаду, стыд и горечь.

Теперь остановилась девушка. Она гордо выпрямилась, и глаза ее так красноречиво выразили мысль, что даже слова не смогли бы передать этот нежный упрек:

– Ах! Поль, вас даже и не ждут!

В этих глазах пылала страстная мука большой неразделенной любви, горел весь протест немой и благородной гордости, кровоточила вся боль поражения. В этот момент Блондетта была женщиной.

По правде говоря, Поль не мог разом постичь всех этих чувств.

Он подумал, и этого же было достаточно:

– Как бы она меня любила!

Затем он повторил очень громко, чтобы сохранить самообладание:

– Ревнивица! Маленькая ревнивица!

Глаза девушки потухли, и она опустила голову, словно говоря:

– Это так, я ревную, и ревность моя заставляет меня страдать. Не надо сердиться на меня за это.

Она сама взялась за задвижку калитки.

Поль хотел остановить Блондетту, но она все же открыла дверку. Своим красивым пальчиком девушка указала ему на деревню, осторожно прячась при этом за стеной и точно говоря Полю:

– Вы не хотите, чтобы меня видели, вот я и скрываюсь. И еще:

– Идите, я вас не держу. Обещаю быть весьма благоразумной и не плакать слишком много.

Чуть поколебавшись, Поль вышел.

– Ты снова запрешь дверь на задвижку, дорогая, – бросил он Блондетте.

Ему показалось, что он слышит, как девушка закрывает за ним калитку.

– До свидания! – крикнул он. И быстро зашагал по тропинке.

Но Блондетта и не думала запирать дверь; она хотела видеть Поля как можно дольше. Приоткрыв калитку, девушка осторожно приникла к щели и провожала Поля взглядом, пока слезы не затуманили ее глаз.

Затем она вернулась на тропинку и медленно проделала в одиночестве тот длинный путь, который они недавно прошли вместе.

Дойдя до липовой аллеи, Блондетта опустилась на колени. Ее голубые глаза могли теперь говорить лишь с Богом.

Она долго молилась, затем легла на траву; наплакавшись, дети засыпают…

Когда Блондетта задремала, две руки раздвинули ветви кустов; из-за густой листвы показалось худое и бледное лицо Терезы Сула.

Она опустилась на колени рядом с девушкой и, осторожно приподняв ее руку, прикоснулась к нежным пальчикам губами.

– Мы все у тебя отняли, бедный ангел, – с горечью произнесла женщина, терзаясь угрызениями совести, – даже сердце того, кто мог бы так любить тебя!

VIII ПОД СЕНЬЮ ЛИП

Тереза Сула очень изменилась. Эти три года оставили на ее лице такой след, какой нечасто оставляют и десять лет мучительных страданий. И однако она провела большую часть этих трех лет рядом с дочерью – своей всепоглощающей и единственной любовью.

Но это оказалось для Терезы настоящей пыткой.

Покинув генерала, графа де Шанма, в Сен-Жерменском предместье, мадам Сула попросила за оказанную ею услугу лишь одной милости: разрешения поцеловать его двух дочерей.

Казалось, это доставило женщине огромную радость.

Но это было уж слишком… есть жертвы, которые требуют абсолютного самоотречения.

Нам известно, что, вернувшись, Тереза нашла дом генерала пустым. Изоль увезли, и никто ничего не знал об участи Суавиты.

Мадам Сула пребывала, казалось, в таком же неведении, как и все вокруг. На самом же деле она, скорее, внушала себе, что не догадывается о судьбе девочки, ибо сердце Терезы сразу дало имя незнакомому ребенку, спасенному Полем Лабром.

Напрасно пыталась женщина обмануть самое себя; напрасно она искала и находила множество доказательств тому, что Суавита де Шанма не была ни безумной, ни немой.

Девочка, лишившаяся способности говорить и мыслить, была все же Суавитой де Шанма.

Она стала жертвой чудовищного преступления.

И лишь вмешательство Поля Лабра предотвратило убийство.

Мысль об Изоль отозвалась в душе Терезы Сула горечью и болью. Женщина жила в мире, где о преступлениях говорят со знанием дела и разбираются в таких вещах досконально.

Изоль или, скорее, человек, погубивший Изоль, был явно заинтересован в том, чтобы Суавита исчезла.

Все эти мысли упорядочились в голове Терезы, когда Поль Лабр ездил в Гавр, чтобы добыть доказательства о прибытии во Францию своего брата Жана и, возможно, узнать хоть что-нибудь о его дальнейшей судьбе.

Тереза провела четыре дня наедине с Суавитой в мансарде Поля Лабра.

Тогда мадам Сула и отдала девочке свое сердце.

Однако волосы Терезы быстро седели, а морщины на лбу становились все глубже.

Порой Тереза чувствовала, что сходит с ума, и тогда ребенку опасно было находиться рядом с ней.

Иногда же она рассуждала здраво.

Она воспринимала падение Изоль как нечто естественное и само собой разумеющееся. Терезу это совсем не удивляло, так и должно было произойти. У обездоленных людей существует странная уверенность в фатальной неизбежности несчастья.

Как ни бейся, а нищета и грех по таинственным законам природы передаются из поколения в поколение.

Однако эта бедная женщина, отверженная и падшая, могла простить лишь грех и нищету.

Преступление внушало ей гадливый ужас.