Башня Нерона

– Мэг, – сказал я. – Ты должна слушать только одного человека – себя саму. Доверься себе. – Я говорил искренне: несмотря на все сомнения и страхи, несмотря на то что я месяцы напролет ныл, как мне надоело быть в услужении у Мэг. Она выбрала меня – но и я тоже выбрал ее. Я действительно ей доверял, не вопреки прошлому, связывающему ее с Нероном, но из-за него. Я видел, как она борется. И восхищался прогрессом, который стоил ей больших усилий. Я должен был верить в нее – ради себя самого. Она была для меня – да помогут мне боги! – примером для подражания.

Я вытащил из кармана ее золотые кольца. Она отпрянула, но я прижал их к ее ладоням:

– Ты сильнее его.

Если бы я мог сделать так, чтобы она не сводила с меня взгляда, то, возможно, нам удалось бы выжить, замкнувшись в крохотном пузыре нашей старой дружбы, даже в этой ядовитой среде, взращенной Нероном.

Но Нерон не мог этого позволить.

– О, моя дорогая, – вздохнул он. – Я ценю доброту твоего сердца. Правда! Но мы не можем мешать правосудию.

Мэг встала и повернулась к нему:

– Это не правосудие.

Его улыбка потускнела. Он посмотрел на меня с насмешкой и жалостью, словно говоря «Полюбуйся, что ты натворил».

– Возможно, ты и права, Мэг, – согласился он. – У этих дриад нет ни мужества, ни силы духа исполнить то, что должно.

Мэг напряглась, по-видимому поняв, к чему клонит Нерон:

– Нет.

– Нам придется действовать по-другому. – Он подал знак полубогам, и они опустили факелы к растениям.

– НЕТ! – закричала Мэг.

Комната окрасилась в зеленый цвет. Буря аллергенов вырвалась из тела Мэг, словно она разом выпустила сезонное количество дубовой пыльцы. Изумрудная пыль покрыла все в тронном зале: Нерона, его диван, его стражников, его ковры, его окна, его детей. Факелы полубогов зашипели и потухли.

Деревья начали расти, корни пробивали горшки и впивались в пол, новые листья распускались на месте опаленных, ветки становились толще и длиннее, грозя опутать своих тюремщиков. Увидев, что происходит, дети Нерона отбежали подальше от внезапно разъярившихся домашних растений.

Мэг повернулась к дриадам. Они дрожали, сбившись в кучу, на руках у них дымились ожоги.

– Залечите свои раны, – велела она им. – Я не дам вас в обиду.

Хором всхлипнув, благодарные дриады исчезли.

Нерон спокойно стряхнул пыльцу с лица и одежды. Его германцы оставались невозмутимыми, словно подобное случалось с ними постоянно. Один из киноцефалов чихнул. Его волкоголовый товарищ протянул ему бумажный платок.

– Моя дорогая Мэг, – ровным голосом заговорил Нерон, – мы уже обсуждали это. Ты должна сдерживаться.

Мэг сжала кулаки.

– Ты не имел права. Они не заслужили…

– Послушай, Мэг, – продолжал он уже суровей, давая ей понять, что терпение у него заканчивается. – Аполлону может быть дарована жизнь, если уж ты так этого хочешь. Нам не обязательно отдавать его Пифону. Но если мы возьмем на себя такой риск, мне нужно, чтобы ты с твоими чудесными силами была на моей стороне. Стань снова моей дочерью. Позволь мне спасти его для тебя.

Она ничего не ответила. Ее поза излучала упрямство. Я представил, как она сама пускает корни, приковывая себя к месту.

Нерон вздохнул:

– Все становится гораздо сложнее, когда ты будишь Зверя. Ты ведь не хочешь снова сделать неправильный выбор? И потерять кого-то, как ты потеряла своего отца? – Он обвел рукой дюжину припорошенных пыльцой германцев, пару киноцефалов, семерых приемных детей-полубогов – и все они смотрели на нас так, будто они, в отличие от дриад, были бы счастливы разорвать нас на кусочки.

Я стал прикидывать, насколько быстро смогу добраться до лука, хотя для битвы был явно не в форме. И со сколькими противниками справится Мэг, вооруженная скимитарами. Она, конечно, крута, но вряд ли сможет отбиться от двадцати одного врага. К тому же остается еще Нерон, который не слабее малого бога. И, несмотря на пожирающий ее гнев, Мэг, похоже, пока не может заставить себя посмотреть ему в лицо.

Я вообразил, как Мэг думает о том же и, возможно, склоняется к мысли, что надежды нет, что единственный способ сохранить мне жизнь – это сдаться Нерону.

– Я не убивала своего отца, – тихо, но твердо проговорила она. – Я не отрубала руки Лу, не превращала дриад в рабынь и не калечила наши души. – Она указала на остальных детей-полубогов. – Это сделал ты, Нерон. Я ненавижу тебя.

Лицо Нерона стало грустным и усталым:

– Понимаю. Что ж… если ты так чувствуешь…

– Дело не в чувствах! – рявкнула Мэг. – А в правде. Я не стану слушать тебя. И пользоваться твоим оружием тоже больше не стану. – Она отшвырнула в сторону кольца.

У меня из горла вырвался тихий вскрик отчаяния.

– Это, моя дорогая, было глупо, – усмехнулся Нерон.

Раз в жизни мне хотелось согласиться с императором. Как бы ловко моя юная подруга ни управлялась с тыквами и пыльцой, как бы ни рад я был, что она все-таки на моей стороне – мне было трудно представить, что без оружия у нас получится выбраться из этого зала.

Германцы подняли копья. Полубоги вытащили мечи. Волкоголовые воины зарычали.