Башня над Камой

— Он больно грязный, — сказала девочка. — Пусть сперва слетает на Каму искупается.

Изо всех сил она швырнула трубочиста в небо.

Голубь ударился об упругий воздух, от неожиданности чуть было не упал оземь, но недалеко от земли выровнялся и, захлопав крыльями, так что с них полетела сажа, винтом взвился в небо.

— Купаться полетел? — спросил мальчик. — Плавать-то он умеет? Он не утонет?

Отряхивая сажу с ладоней, Галя ответила:

— Он на мели будет купаться.

Мальчик сказал:

— Я тоже по дну руками плаваю.

— Молодец, — похвалила Галя и хотела пойти поискать отца, но по глазам мальчика поняла, что ему страсть как хочется поговорить с ней, и, смягчившись, спросила: — Как тебя зовут?

— Игорёк.

И опять Галя хотела уйти, но что-то сиротское в глазах мальчика удержало её, и она ещё спросила:

— Игорёк, когда вырастешь, кем ты будешь?

Он ответил не задумываясь:

— Машины буду принимать.

— Значит, шофёром будешь?

— Конечно, шофёром. А потом в армию пойду, — разговорился человек. — Буду солдатом.

— А потом?

— Моряком.

— А потом?

— Милиционером.

— А потом?

— Потом машину водить.

— А потом?

— Потом никем не буду. Просто буду дяденькой.

— А потом?

— Потом, наверное, дяденькой тоже буду. А мама моя тогда уже бабушкой будет.

— В школу-то ты ещё не ходишь?

— Нет ещё пока.

Он стал считать на пальцах:

— Вот зима будет, да? Потом весна. Потом мне будет семь лет. Вот уж я тогда в школу и пойду. Похожу, конечно, а потом шофёром, что ли, буду? А пока побегаю.

Она погладила его по прозрачным редким волосам и сказала:

— Побегай пока на воле. Побегай!

Он убежал, и среди железных вздохов Галя пошла искать отца.

Её догнал Игорёк.

— Мамка тебе вынесла! — сказал он, задышавшись, и протянул Гале бутылку молока и бумажный стакан.

— У меня с собой денег нет, — сказала девочка.

— Тут всем дают, — объяснил Игорёк. — Бесплатно.

— За вредность?

— Ну.

Поколебавшись, Галя предложила:

— Давай на двоих?

Он поднял подол рубашонки, показал надутый незагорелый живот и сказал:

— Лишнего будет: я нынче вторую бутылку почал.

— Вторую бутылку?!

— Охота пить дак.

Галя с наслаждением выпила молоко, стакан за стаканом, и спросила Игорька:

— Мама-то где у тебя?

— Вон сидит.

Мальчик показал на стеклянную будку, около которой стояли люди. Галя сказала:

— Пойду бутылку отдам да спасибо скажу.

— Пойди, конечно. И я с тобой.

Дети подошли к будке. Лица людей, которые из бумажных стаканов пили молоко, были запавшие, и пахло от них окалиной, как от той планеты, что родилась недавно в присутствии девочки.

Люди расступались, давая дорогу детям, и кто-то сказал про Игорька:

— Главный идёт.

Игорёк поставил на прилавок Галину порожнюю бутылку и стакан и, прежде чем девочка успела поблагодарить молочницу, сказал:

— Мамка, она тебе спасибо говорит.

— Спасибо, — подтвердила Галя. — Большое спасибо.

— Ещё молочка? — предложила молочница.

— Лишнего будет.

— В такую-то жару?

Галя узнала молочницу. Эта была та женщина с бирюзовыми серьгами, что ехала с Игорьком и бабушкой Матрёной на катере «Орион». Сейчас в белом халате она походила на врача и с состраданием смотрела на девочку.

— Как мы по тебе плакали! — сказала она. — Одной на барже страшно было?

— По-всякому, — тихо ответила Галя и, попрощавшись, пошла на то место, на скамью, где с отцом они условились встретиться.

Отец пришёл, запыхавшись.

— Куда ты делась, доченька? Я тебя ищу-ищу. Думаю: «Не дай бог, опять что случилось». Машину я получил. Пошли в цех.

Фуражку с крабом он весело сдвинул на затылок и рукой помахал Игорьку, что стоял у стеклянного киоска. Помахала и Галя.

В ответ Игорёк и молочница, как с парохода при расставании, часто-часто замахали руками. Теперь Галя не сомневалась, что отец и эта женщина давным-давно знакомы.

Отец и дочь прошли в сборочный цех и очутились под высоким — почти таким же высоким, как настоящее! — стеклянным небом. В нём, как при заре, был разлит тихий и прохладный свет, и девочка, запрокинув голову, смотрела в это небо, сотворённое людьми, где летали ласточки. У Гали закружилась голова, и чтобы не упасть, девочка схватилась за руку отца и передохнула, пережидая головокружение.

А кругом, как в лесу под ветром, сдержанно гудели железные деревья и роптали их железные листья… Нет, не деревья и не листья, а железные жилы, сухожилия, аорты оплели пол, стены и поднялись к потолку этого великанского помещения, конца которому не было видно, и в этих жилах текла своя, жёсткая живая кровь и давала жизнь всему цеху, отчего в нём перекатывался еле уловимый гром среди ясного дня и обещал вешнюю грозу.

Большой — больше отца — седой, но совсем нестарый человек подошёл к Гале, нагнулся и, близко заглянув ей в глаза, сказал с некоторым удивлением в голосе:

— Здравствуй, Галя!

Галя была рослой девочкой, но оттого что незнакомец нагнулся перед ней, как перед маленькой, оттого что он смотрел на неё с непонятным и таинственным удивлением, оттого что он был такой большой и грузный, она заробела и прошептала еле слышно:

— Здравствуйте…

— Ты меня не помнишь? — с надеждой спросил незнакомец.

Она ответила неуверенно:

— Нет, наверное…