Башня на краю света

Ханс из Китая, здоровенный детина, который присматривал за сумасшедшими, говорил, что Ханс Тарарам срывает с себя одежду и мечется голый по всему заведению, дерется и лается с нечистым духом, которым он одержим, и при этом пот льет с него градом, так что его никак не поймаешь — вывертывается из рук, точно скользкая рыбина.

* * *

Пастор как-то пришел к Хансу Тарараму и читал над ним молитвы, однако не сумел выгнать из него нечистого духа. Только Фина Башмачиха могла бы это сделать, да ей нельзя, ибо «чародейство — грех».

И все же однажды вечером Ханс из Китая послал за Башмачихой. Фина принесла мешочек с зелеными листьями, которые она прилепила бесноватому на его взмокший лоб.

Он утихомирился и неделю был спокоен, но на седьмой день вечером умер.

БЕЗУТЕШНОЕ ГОРЕ МЛАДШЕГО БРАТИШКИ

Фарфоровая собака Белая Фрейя — белая с позолотой и такая большая, что у нее на спине можно сидеть верхом. Но обычно ее держат взаперти, на дне одежного шкафа, и свет она видит только тогда, когда в гости приходят Премудрые Девицы. Дело в том, что эта собака — их свадебный подарок, и они не должны знать, что ее убирают в шкаф.

— А почему ее надо прятать в шкаф?

На этот вопрос ответа добиться невозможно. Мама лишь слегка морщит нос. Младшему Братишке разрешают вытаскивать из шкафа фарфоровую собаку и играть с нею.

Младший Братишка уже подрос и может сидеть верхом на замечательной собаке, которую мы решаем назвать Фрейей — так же, как зовут пуделя у часовщика Ламбертсена. Но часовщикова Фрейя — черная, поэтому наша получает кличку Белая Фрейя.

Верхом на Белой Фрейе можно отправиться в путешествие по Белому Свету, который в нашем представлении весь белый с позолотой. Все на этом Белом Свете белое-пребелое, блестящее и сверкающее, но хрупкое, как стекло. Дома все белые, с позолоченными крышами и дверьми, деревья и кусты тоже все белые, а листья у них из золота.

Это любимая игра в дождливую погоду, она затевается только в хмурые, ненастные дни, когда нельзя играть на дворе.

На полке, висящей над комодом, стоят три голые белые барышни, это «Три Грации». Они очень красивые и гордые, хотя и не все у них так, как должно быть: крантиков между ног почему-то нет. И потом три барышни не только голые, но еще и слепые: у них в глазу нет точечки, и, значит, им нечем смотреть.

Озадаченный этим, Младший Братишка на миг впадает в задумчивость. Но затем продолжает свое путешествие верхом на Белой Фрейе по удивительному Белому Свету, где все такое белое, крахмальное, начищенное до блеска и полное забавных несовершенств.

Младший Братишка обожает Белую Фрейю и целует ее в золоченую морду. Но в один прекрасный день происходит ужасное несчастье: Белая Фрейя падает и разбивается вдребезги. И вот ее жалкие остатки — белые и позолоченные черепки, с наружной стороны блестящие, а изнутри серые — рассыпаются по полу, а Младший Братишка плачет и плачет навзрыд, ведь теперь Белая Фрейя умерла и это он сам ее убил. Даже Мама не может его утешить, хотя она берет его на руки и говорит, что он же нечаянно и ничего страшного нет, вместо Белой Фрейи ему купят Лошадку-Качалку, а может быть, даже настоящую собаку. Младший Братишка продолжает заливаться горькими слезами, в неподдельном ужасе и горе косясь на острые осколки, которые заметает Тетя Нанна, — вон позолоченное ухо Фрейи, а вон кусочки ее лап и хвоста…

Когда Премудрые Девицы в следующий раз наведались в гости и не увидели своего свадебного подарка, Маме пришлось их обмануть, сказав, что прекрасная фарфоровая собака упала с комода и что она ужасно этим расстроена.

Девицы в ответ великодушно улыбнулись и успокоили ее:

— Ах, милочка, случаются беды похуже. И то сказать, мы и сами не вечны, не за горами уже тот час, когда всем нам придется навек распроститься с этой юдолью скорби.

ГЛАЗЕЛКА В СНЕГУ

И все же стеклянный Белый Свет не рассыпался в прах. Его возвращает зима.

Зима на дворе, сосульки свисают со всех крыш, снег кружит по улицам и переулкам, а на окнах появляются дивные картины, вырастают чудесные светлые сады, где все ветки и листья стеклянные.

Это ледяные узоры. Их рисует Мороз.

Мороз, этот удивительный комар-долгоножка с длинными руками и оттопыренными красными крыльями-ушами, вьется по городу, окутанному тьмой или освещенному месяцем и северным сиянием, и, проворно перебирая пальцами, выводит на всех окнах замысловатые узоры.

В нарисованных Морозом садах тихо, как на кладбище. И, однако же, если хорошенько прислушаться, то услышишь немолчный нежный перезвон, словно где-то вдалеке звенят бессчетные маленькие колокольчики. Это звон тишины. Это звук, что таится за всеми звуками.

А на Богородицыной Горке кутерьма — кто с санками, кто с лыжами, кто просто с фанеркой, шум стоит и гам: «Эй, с дороги! Эй, посторонись!»

— Ты, Амальд, на Богородицыну Горку не ходи, маленьким детям опасно там кататься! Лучше катайся с Ягнячьей Горки!

Но на Ягнячьей — скука, здесь собрались одни карапузы, у которых не хватает смелости съехать с Богородицыной, поэтому ты потихоньку топаешь со своими салазками на высокую и опасную горку.