Башня Королевской Дочери

Мгновенно перестав улыбаться, Маррон с опаской поглядел сначала на верблюда, а потом на деревню, опасаясь, что сейчас прибежит кто-нибудь из местных. Однако улицы были пусты, и после очередного верблюжьего вопля голова животного вопросительно повернулась, словно глядя на юношу белыми незрячими глазами. Верблюд громко рыгнул и застыл. Маррон удивлённо наблюдал, как комок размером в два его кулака поднялся по горлу скотины прямо ей в рот. Верблюд рыгнул ещё раз, а потом начал задумчиво жевать жвачку.

Это было уже чересчур для Маррона. Он медленно сполз по стенке корыта, смеясь до боли в рёбрах, до слёз, так, что пришлось зажмуриться, чтобы отражавшееся в слезах солнце не слепило глаза.

Через секунду он услышал звонкий смех Мустара, а потом почувствовал, как мальчик сполз по стенке корыта рядом с ним.

— Мустар?

— Да?

— В замке есть башня, очень старая, без окон и дверей. Мы называем её Башней Королевской Дочери. Знаешь её?

— Да, — ответил мальчик тихо, без малейшего признака веселья в голосе.

— Вы, шарайцы, называете её как-нибудь по-своему? Вы знаете, что это за башня?

— Да, — шёпотом повторил мальчик. — Она… она называется «Башня Ходячего Мертвеца». Пожалуйста, я тебе ничего не говорил, хорошо?

— Ладно, это наш секрет. Клянусь. А что это за ходячий мертвец? Что это вообще означает? Но Мустар пробормотал только:

— Эта башня… тереф… запретная. Я не могу сказать.

И он молчал, как ни подкатывался к нему Маррон, как ни повторял своё обещание никому ничего не говорить, как ни просил и ни умолял. Мустар только сжимал губы и тряс головой, и вид у него при этом был не упрямый, а скорее испуганный.

— Ладно, — сдался наконец Маррон. — Давай возвращаться.

— Ага. — Мустар вскочил на ноги, радуясь, что освободился. — Нам нужно отвезти ещё одну повозку. Магистр будет смотреть.

Идя вслед за мальчиком к повозке, Маррон застонал. После краткой передышки его тело двигалось лениво, но любопытство удвоилось, а утолить его было некому.

Ещё раз подняться в гору рысью, ещё раз подойти к навозной куче, провонять насквозь и взмокнуть, раскидывая её лопатой… Сквозь жужжание мух Маррон услышал голоса, стук копыт и крик ястреба; потом совсем рядом раздался холодный резкий голос.

— Маррон. Вот ты где. По-моему, я приказал тебе дождаться меня? Я не привык разыскивать своего оруженосца и уж тем более не привык обнаруживать, что он предпочёл… э-э… сельскохозяйственные работы в весьма любопытной компании…

Маррон уронил лопату, неохотно повернулся, сделал шаг, отходя от кучи, и увидел, как рыцарь отступил назад на тот же шаг.

— Сьер, я…

— Ты был в лазарете?

— Нет, сьер, но…

Ноздри сьера Антона дрогнули, но лицо оставалось спокойным. Про себя Маррон вздрогнул. Но тут — о чудо! — за плечом рыцаря возник магистр Рауль. Впервые Маррон был рад присутствию наблюдавшего за ним магистра.

— Что-то случилось, сьер Антон?

— Видите ли, магистр, этот брат был отдан мне в оруженосцы, но он предпочитает заниматься без моего ведома другими делами.

Магистр Рауль смеялся редко, но даже у него губы дрогнули в некоем подобии улыбки.

— Думаю, его предпочтения тут ни при чём. Это наказание, наложенное его исповедником. Я только не спросил, в чём он провинился…

Сьер Антон тоже не заинтересовался этим вопросом. Его глаза вновь встретились с глазами Маррона и рыцарь слегка кивнул, прося прощения и чуть улыбаясь юноше.

— Уже слишком поздно, — произнёс рыцарь. — Не могли бы вы приказать кому-нибудь из мальчиков оседлать моих лошадей? Магистр Рауль, для того чтобы такая неприятность больше не повторялась, нам, вероятно, следует решить, чьи приказы имеют больший приоритет…

«Скажите это фра Пиету, — хмуро подумал Маррон, глядя, как мужчины удаляются. — Пожалуйста», — добавил он про себя, представив эту сцену. Оба они, и рыцарь, и исповедник, были упрямы, требовательны и не терпели нерадивости. Разница была в том, что у сьера Антона был насмешливый характер плюс уверенность, дарованная ему происхождением и положением в обществе. Фра Пиет же отличался мрачной верностью догме и правилам Ордена. Маррон с удовольствием поглядел бы на их спор, если бы мог сделать это со стороны…

Позади него тихо присвистнул Мустар — свист был чуть громче простого выдоха сквозь зубы. Маррон кивнул, повернулся к куче и взял лопату, но вынужден был опереться на неё из-за накатившей на него мгновенной слабости. Жужжание мух стало громче, оно впивалось в мозг и терзало его. На коже Маррона выступил холодный пот, хотя солнце пекло по-прежнему жестоко.

Наполнив повозку и забросив на неё лопату, Маррон налёг на перекладину и потянул груз по камням. Он чувствовал, что действительно становится животным, неспособным думать, и молча следовал за Мустаром, поворачивая повозку на спуске в туннеле и тормозя её своим телом. Так они выкатили повозку через замковые ворота на дорогу. На этот раз там не было каравана и можно было вновь разбежаться; тело Маррона последовало примеру его сознания, которое, казалось, давно уже где-то летало.