Башня Королевской Дочери

— Нет-нет, конечно, нет! Извини, я просто не понял… — И Маррон отвернулся, взволнованный действиями раба-язычника. Фра Пиет, сьер Антон, Олдо — любой из них наверняка сделал бы шаг вперёд, пинком разнёс пирамидку на части, дал Мустару затрещину и пригрозил наказанием. На глазах Маррона происходило самое настоящее богохульство. Молитвы шарайцев своим богам в Чужеземье терпели — местные жители были катари, причём половина из них до сих пор не исповедовала истинной веры, и большинство землевладельцев закрывали на это глаза, покуда крестьяне мирно трудились. Но богохульство здесь, под сенью Рока, совершенное рабом Ордена!..

Такого ещё не бывало. Но Маррон решился: он не станет мешать Мустару молиться и не будет любопытствовать, что означают три голубых камушка. Даже у рабов могут быть свои секреты; у каждой веры свои таинства.

А вот собственная вера Маррона представлялась юноше сплошным таинством. Когда-то он считал, что Бог добр, думал, что магию творят дьяволы. А потом была деревня еретиков, Королевское Око, чудесный свет в большом зале по ночам, возникающий ниоткуда по приказу прецептора. Маррон переставал понимать, кому или чему он молится. Попав в Господние владения, он надеялся стать ближе к Нему, но вместо этого чувствовал, что отдаляется от Господа.

И всё же он молился, молился по привычке, потому что дал обет и жаждал одного: вновь обрести простую веру своего детства, хоть и сомневался, что в этой тяжкой изнурительной земле он сумеет это сделать. Маррон отошёл от Мустара на несколько шагов, упал на колени и в последний момент вспомнил, что перед молитвой нужно натянуть пониже рукава и надеть капюшон.

Без помощи сьера Антона, размеренный голос которого задавал службе ритм, Маррон бормотал молитвы чересчур быстро, что могло бы даже считаться небрежением. Всё это время он краем сознания с любопытством прислушивался к молитвам Мустара, но слышал только собственные слова. Вскоре юноша перешёл с бормотания на шёпот, но всё равно не мог ничего расслышать. Озадаченный и смущённый, он попытался заставить себя сосредоточиться на службе, но не сумел. Вместо этого он стал произносить слова ещё быстрее, так, что они превратились в свистящую скороговорку, которая не могла принести удовлетворения ни ему, ни Господу.

Окончив молитву, Маррон огляделся и увидел, что Мустар всё ещё стоит на коленях перед самодельным алтарём, но уже не молится, а просто смотрит на Маррона. Он хотел спросить, почему шараец молится молча — так требует вера или священники? — но то ли постеснялся, то ли побоялся обидеть Мустара. Он встал и пошёл к повозке. Мустар последовал за ним, и они медленно покатили её по тропе.

На этот раз в деревне не было видно ни стариков на крылечках, ни детей в поле. Вероятно, они все ещё молятся — «и мне следовало бы молиться с ними», — подумал юноша, устыдившись собственного небрежения.

Когда Мустар попытался влезть в повозку, Маррон остановив его.

— Нет, смотри, так будет быстрее. — И не так противно. — Давай просто перевернём повозку. Вот так…

Он подставил плечо под один из углов повозки и выпрямился. Повозка приподнялась, но тут же вернулась на место — для одного она была слишком тяжела. Мустар тотчас же встал рядом, и наконец повозка наклонилась, встала на дыбы и рухнула. Маррон вздрогнул от шума, с которым она упала, и только понадеялся, что в ней ничего не сломалось.

Около повозки выросла куча дерьма; Маррон и Мустар вытащили лопаты и начали выскребать оставшееся. Мустар смеялся, разбрасывал дерьмо во все стороны, стараясь попасть на поле, и вскоре Маррон стал делать то же самое. Они затеяли соревнование — кто быстрее? — и Маррон опять позабыл про наказание.

Вскоре он вспотел, мускулы заныли, а горло до того пересохло, что смех словно царапал его. Когда повозка опустела, работники с помощью заступов вернули её в обычное положение. Маррон осмотрел колеса и решил, что они целы. Потом он с жадностью посмотрел на колодец, возле которого стоял старый верблюд, флегматично жующий охапку сена. Даже постящимся братьям дозволялась вода, так могут ли пить наказанные и рабы?..

Спросить было не у кого — вокруг не было ни души. Маррон заявил:

— Я хочу пить, — и решительно направился к корыту. Позади него раздался топоток пяток, и у его локтя возникла рожица Мустара, который по-собачьи задышал, показывая, как его донимает жажда.

На дне корыта было на палец воды — им хватило. Маррон сложил руки чашечкой, зачерпнул влаги и выпил её одним глотком, а потом облизнул мокрые пальцы. Стоявший рядом Мустар наклонился, сунул в корыто голову и стал хлебать воду и плескать её себе на макушку.

Маррону тоже досталось. Вода была тёплой, но всё же приятно холодила разгорячённую кожу. Юноша откинул капюшон, наклонился, последовав примеру Мустара, и поплескал себе на голову. Когда он выпрямился, за шиворот потекли струйки воды. Маррон по-собачьи отряхнулся, обрызгав Мустара. В ответ тот зачерпнул полную пригоршню воды и окатил Маррона, за что Маррон окатил его двумя. Мустар пригнулся, и вода попала в верблюда, который задрал голову и заревел.