Читаем Башня из пепла полностью

Но потом все прошло. Мы лежали на кровати, прижавшись друг к другу. В свете звезд. Но это была не кровать. Мы лежали на берегу, на плоском темном берегу, и над нами не было звезд. В голову мне закралась мысль, странная мысль, не моя, Лиина. «Мы лежим на равнине», — думала она, и я знал, что она права. Волны, принесшие нас сюда, отхлынули. И повсюду вокруг нас лишь плоское безбрежное пространство, окутанное тьмой, а на горизонте — смутные зловещие тени. «Мы одни на темной равнине», — думала Лия. И внезапно я понял, что это за тени и какое стихотворение она читала, когда я вошел[12].

Мы заснули.

Я проснулся.

В комнате было темно. Лия лежала, свернувшись калачиком на краю кровати, и спала. Уже поздно, почти рассвет, подумал я. Не очень уверенно подумал. Мной овладело беспокойство.

Я встал и бесшумно оделся. Мне надо было прогуляться, подумать, решить, что делать. Но куда пойти?

У меня в кармане лежал ключ. Я задел его, надевая пиджак, и вспомнил. Ключ от кабинета Валкареньи. В это время суток кабинет заперт, там никого нет. А открывающийся оттуда вид поможет мне думать.

Я вышел, отыскал лифт и полетел вверх, вверх, вверх — под самую крышу, на стальную вершину Башни, которую выстроил человек, чтобы бросить вызов шкинам. В кабинете не горел свет, во мраке вырисовывались темные очертания мебели. Светили только звезды. Шки расположена ближе к центру галактики, чем Старая Земля или Бальдур. Звезды, как огненный купол, горят на ночном небе. Некоторые — совсем близко, они пылают в грозной тьме подобно красным и сине-белым фонарям. Все стены в кабинете Валкареньи были стеклянными. Я подошел к одной из стен и выглянул. Я не думал. Только чувствовал. Я чувствовал себя одиноким, заброшенным и ничтожным.

Сзади кто-то тихо окликнул меня. Я едва расслышал.

Я отвернулся от окна, сквозь дальние стены мне светили другие звезды. В одном из низких кресел скрытая темнотой сидела Лори Блэкберн.

— Привет, — сказал я. — Я не хотел вам мешать. Я думал, здесь никого нет.

Она улыбнулась. Сияющая улыбка на сияющем лице, но в этой улыбке не хватало веселья. Ее волосы крупными пепельными волнами падали ниже плеч, она была одета во что-то длинное и прозрачное. Сквозь складки платья я видел нежные изгибы ее тела, и она не стремилась их скрыть.

— Я часто прихожу сюда, — сказала Лори. — Обычно ночью. Когда Дино спит. Здесь хорошо думать.

— Да, — улыбаясь, согласился я. — Я тоже так считаю.

— Замечательные звезды, правда?

— Да.

— Да, замечательные. Я… — Она заколебалась. Потом встала и подошла ко мне. — Вы любите Лию?

Обухом по голове. Как раз вовремя. Но я был готов. Я все еще проигрывал в уме наш разговор с Лией.

— Да, — ответил я. — Очень люблю. Почему вы спрашиваете?

Она стояла рядом, смотрела мне в лицо и в то же время куда-то мимо меня, на звезды.

— Не знаю. Иногда мне становится интересно, что такое любовь. Знаете, я люблю Дино. Он тут всего два месяца, так что мы знакомы недавно. Но я его уже люблю. Он не похож на моих прежних друзей. Он добрый, внимательный и все делает хорошо. За что ни возьмется, все получается. И без усилий. Он так легко побеждает. Он очень верит в себя, и это меня привлекает. Он дал мне все, о чем я мечтала, абсолютно все.

Я стал читать ее чувства, ощутил ее любовь и тревогу и догадался.

— Кроме себя, — сказал я.

Лори изумленно посмотрела на меня. Потом улыбнулась.

— Я забыла. Вы же Одаренный. Конечно, вы знаете. Вы правы. Не знаю, что меня тревожит, но я встревожена. Видите ли, Дино — само совершенство. Я ему рассказала… ну все. О себе, о своей жизни. Он меня слушал и все понимал. Он всегда отзывчив; когда он мне нужен, он всегда со мной. Но…

— Это игра в одни ворота, — закончил я. Это было утверждение, не вопрос. Я знал.

Она кивнула.

— Он не то чтобы скрывает что-то. Нет. Если я спрошу, он ответит на любой вопрос. Но его ответы ничего не значат. Я спрашиваю его, чего он боится; он отвечает: ничего, и заставляет меня поверить. Он очень благоразумный, очень спокойный. Он никогда не сердится, никогда не сердился. Я его спрашивала. Он никогда не испытывал боли, по крайней мере он так говорит. Я имею в виду душевную боль. Но он понимает меня, когда я рассказываю о своей жизни. Однажды он сказал, что самый большой его недостаток — лень. Но я знаю, что он совсем не ленивый. Может, он и вправду само совершенство? Он говорит, что всегда уверен в себе, так как знает, какой он молодец, но при этом улыбается, и я даже не могу обвинить его в самонадеянности. Он говорит, что верит в Бога, но это никак не проявляется. Если завести с ним серьезный разговор, он терпеливо выслушает, или начнет шутить, или переведет разговор на другую тему. Он говорит, что любит меня, но…

Я кивнул. Я знал, что сейчас последует.

Так и было. Она умоляюще посмотрела на меня.

— Вы Одаренный, — сказала она. — Вы ведь читали его чувства. Вы знаете. Скажите мне. Пожалуйста, скажите мне.

Я читал ее чувства. Я видел, как ей хочется знать, как она волнуется и боится, как она любит. Я не мог лгать ей. Но было бы жестоко сказать ей всю правду.

Перейти на страницу:

Все книги серии Мартин, Джордж. Сборники

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза