Башня

– Боб Рамсей любит этот город, – продолжал губернатор. – Это я признаю. И не дает ему развалиться практически голыми руками. Но дело в том, что все больше фирм переезжает отсюда в предместья, гораздо больше, чем перебирается сюда. Славные времена вашего города – большого яблока, центра вселенной – давно уже миновали, он потерял свою привлекательность. То, что осталось, стремительно превращается в город или для очень богатых, или для очень бедных, но ни одна из этих категорий не арендует помещений в небоскребах.

«Да, – должен был признать Фрэзи, размышляя в тиши своего кабинета, – Бент Армитейдж скорее всего прав. Как всегда прав».

На столе тихо загудел интерком, Фрэзи нажал кнопку:

– Да?

– К вам мистер Гиддингс, – раздался голос Летиции. – Говорит, по неотложному делу.

Вначале обед с Армитейджем, теперь Уилл Гиддингс, наверняка с новыми проблемами; бывают минуты, когда неприятности обрушиваются на человека со всех сторон.

Хорошо, – обреченно ответил Фрэзи. – Пусть войдет.

Гиддингс сразу перешел к делу.

– Пора вам тоже узнать, что происходит, – сказал он и бросил на стол конверт, набитый копиями измененных чертежей.

Фрэзи вытряхнул копии из конверта, просмотрел некоторые из них и удивленно взглянул на Гиддингса.

– Я не инженер, как вы, – сказал он. – Объясните мне, в чем дело.

Гиддингс начал рассказ, а когда закончил его, откинулся на спинку и стал ждать.

В громадном кабинете стояла тишина. Фрэзи медленно отодвинул кресло, встал, подошел к окну и долго смотрел вниз на улицу. Потом, не оборачиваясь, сказал:

– Вы, разумеется, ничего об этом не знали.

– Не знал, но это моя вина, так же как и сотрудников Колдуэлла – точнее, Ната Вильсона и Берта Макгроу. Все мы несем за это ответственность.

Фрэзи отвернулся от окна:

– И что теперь?

– Нужно все перепроверить, шаг за шагом, и выяснить, произведены ли изменения в действительности и какие могут быть последствия.

– Последствия какого рода?

Гиддингс покачал головой:

– Этого я даже представить не могу. Они могут быть и ничтожными, и огромными. Потому я здесь.

Фрэзи вернулся к столу и сел:

 – И что вы от меня хотите?

– Чтобы вы отменили сборище, намеченное на вечер в ресторане наверху. – Гиддингс говорил уверенно, серьезно и энергично. – Я не хочу, чтобы наверху собиралась толпа.

– Почему?

– Черт бы вас побрал, – не выдержал Гиддингс, – неужели неясно? Строительство еще не закончено. И к тому же мы знаем или, по крайней мере, имеем основания думать, что в уже законченных работах наделаны ошибки в электрооборудовании. Не знаем, насколько они серьезны, и пока мы этого не выясним, нет смысла устраивать вечеринку, чтоб ее черти взяли, посреди этого дерьма!

– А что, может погаснуть свет, – спросил Фрэзи, – или что-нибудь еще в этом духе?

Гиддингс похрустел пальцами, чтобы успокоиться, потом кивнул:

– Да, нечто в этом роде.

– Но что именно, вы точно не знаете?

– «Да, Фрэзи мне не убедить, – сказал себе Гиддингс. — Я не какой-нибудь проныра-коммерсант, я инженер, и сейчас, когда бумаги лежат у Фрэзи на столе, я почти готов признать, что я плохой инженер».

— Точно не знаю, – подтвердил он. – Для этого мне нужно время.

Фрэзи вспомнил губернатора Армитейджа.

«Вы сейчас на виду, – сказал губернатор, – а таким достаются не только розы, но и шипы». Он прав, но почему бы не остаться в стороне и не подождать, пока шипы достанутся другому?

– Я думаю отменить торжество уже невозможно, Уилл, – сказал Фрэзи и улыбнулся.

– Почему невозможно, черт бы вас побрал?

Фрэзи был терпеливым человеком:

Приглашения были разосланы давным-давно, и люди, которые их приняли, могли сегодня быть в Москве, Лондоне, Пекине, Вашингтоне. Для них это почти профессия – присутствовать при событии, сравнимом, – тут улыбка Фрэзи стала еще шире, – со спуском на воду величайшего судна, Уилл. Когда судно спускают на воду, оно тоже еще не готово, впереди целые месяцы работы. Но спуск судна на воду это торжественное событие, срок которого назначен заранее, и такое событие нельзя в последнюю минуту отменить просто так.

— Какого черта, – не выдержал Гиддингс, – что значат несколько толстопузых воротил в смокингах по сравнению с тем кошмаром, который может произойти?

Фрэзи молча раздумывал, потом, наконец, ответил:

— Я все еще не могу понять, Уилл. Что вас, собственно, беспокоит?

Гиддингс воздел свои огромные ручищи и бессильно уронил их.

– Да в этом-то все и дело. Не знаю.

Он подумал о теории Берта Макгроу: над некоторыми зданиями висит злой рок. И хотя сам он не верил в это, тем не менее он знал такие стройки, где все шло наперекосяк и никто никогда не мог найти объяснения.

– И кроме того, только что произошло еще кое-что. Некто проник внутрь здания и болтается по нему, и мне это не нравится.

Фрэзи нахмурился:

– Кто?

– Не знаю, и будет чертовски трудно это выяснить, придется призвать на помощь армию, чтобы прочесать этаж за этажом.

Фрэзи рассмеялся:

— Это абсурд. На что нам сдался этот тип?

Гиддингс ответил:

– Знаете, слишком много набирается вещей, которых мы не знаем. Я отвечаю за здание. Я сжился с ним, оно стоило мне немало пота и крови...