Башни земли Ад

— Кристоф, — задумчиво глядя вслед удаляющейся принцессе, начал Лис, — из данной вводной есть два вывода. Первый: тебя надо учить рукопашному бою не менее, чем обращению с мечом. Это позорище, так долго и нудно разбираться с какими-то стражниками. Тем более, — он еще раз оценивающим взглядом окинул могучую фигуру де Буасьера, — дарования вполне заметны. Я бы даже сказал, рельефны. И еще о дарованиях. Имеется авторитетное мнение, что твой художественный талант может дорого обойтись Европе.

Мессир Вальдар, ты как думаешь? Анна потопала ябедничать герцогу, шо какие-то хулиганы на улице пытаются отобрать у нее новую погремушку?

— Вероятно, ты прав.

— Я прав невероятно. Но, как мы видим, Кристоф, мальчик мой, день движется к полудню. Твоя бабушка, часом, еще не проснулась?

— Воскресенье, — пробасил юноша. — Сегодня она не спит.

— А-а, у старушки бессонница.

— Нам уже следует ехать. — Оруженосец не тронулся с места, продолжая пристально глядеть в спину Анне Венгерской.

— Але! Деревянные подошвы твоих башмаков дали корни?

— Я создам лучшей портрет из всех, когда-либо нарисованных человеком, — не обращая внимания на Сергея, проговорил юноша. — Она достойна самого лучшего.

— Капитан, ты слышал? Этот увалень, похоже, влюбился.

— Его можно понять. Девушка и впрямь редкой красоты.

— О господи, Вальдар! Скажи мне, что я ослышался. Утешь меня. Ты сам-то не того? А то число контуженных карими глазками и алыми губками стремительно растет.

— Не того, Лис. Сейчас она — объект разработки. — Камдил потянул оруженосца за рукав камизы. — Эй, парень! Очнись. Она уже скрылась за поворотом.

— Да, но вы же видели эти уста, этот взгляд…

— Уста и взгляд она унесла с собой. Кристоф, отправляемся к твоей бабушке! Пока не выяснилось, что проезд за ворота Дижона нам запрещен.

— Но, господин рыцарь, — обратился Кристоф, — я смогу ее нарисовать. Даже если на это уйдет половина моей жизни.

— Мой юный друг! Уж и не знаю, огорчит ли тебя эта новость, но у нас нет возможности оставаться в Дижоне в течение половины твоей жизни. Более того, у нас даже лишнего дня нет. Сегодня мы встречаемся с твоей пожилой родственницей, а завтра на рассвете намерены отправиться в Италию.

— Если, конечно, герцог не воспылает к нам внезапной привязанностью. Буквально, прикованностью.

Стража на воротах скрестила алебарды:

— Не велено выпускать.

— Что не велено? — не замедлила возмутиться «высокопоставленная» физиономия. — Тебе рождаться было не велено, а ты еще тут палками размахиваешь!

— Я — посланник его святейшего величества, пресвитера Иоанна, — гневно напомнил Камдил. — Никто не имеет права удерживать меня или кого-либо из членов посольства.

Сержант, командовавший стражей в воротах, недобро посмотрел на Лиса и стал оправдываться:

— Ваша милость, я же человек маленький. Мне приказано не выпускать вот этого парня и, стало быть, вас. Герцогу — ему-то видней, что да как. А я только…

Он хотел развить мысль, но в этот миг из-за спины Камдила к стражникам шагом подъехал Кристоф де Буасьер, со вздохом ухватил алебарды чуть ниже топорков и дал шпоры коню.

— А ну, стой! — заорал сержант, глядя, как могучий конь галопом уносит оруженосца из-под арки ворот, как тянутся за ним, скользя на подошвах, стражники, пытающиеся вернуть свое оружие.

— Мост поднимай! Не выпускать!

Это была тщетная предосторожность. Конь юного де Буасьера уже перелетел через мост, после чего сын герцогского лесничего резко повернул, и стражники, подчиняясь неведомому им еще закону инерции, полетели в ров. Сержант оглянулся и завопил какому-то ретивому лучнику:

— Не стрелять! Руки обрублю! Живьем брать!

— Лови! Лови! — заорал Лис, пуская коня с места в карьер.

Через секунду высокое посольство пресвитера Иоанна мчало по дороге в сторону маячившего вдали леса.

— Сейчас они опомнятся и снарядят погоню, — констатировал Вальдар.

— Да ладно! Шо нам их погоня? Вечером к закрытию ворот приедем, сделаешь протокольную рожу и заявишь протест герцогу против ущемлений и прочей экстерриториальности.

— Я-то заявлю. Но полагаю, об экстерриториальности Жан Бесстрашный еще понятия не имеет. А вот ущемление наверняка его палач делает безукоризненно.

— Не впервой, прорвемся. Возвращаться-то по-любому надо. В гостинице много чего полезного осталось.

Дорога скрылась в лесу. Всадники, горяча коней, влетели под густую сень деревьев, промчали ярдов пятьсот, пока не осознали, что Кристофа впереди нет.

— Что еще за новости? — Камдил натянул поводья. — Куда делся этот самобытный талант?

— Уже умотал куда-то. Не знаю, как ты, я никаких боковых тропинок не видел. Наш мальчик, конечно, полон вдохновения, как сало калориями, но кобыла у него — не Пегас, летать не может.

Словно подслушав эту тираду, из леса на дорогу неспешно выбрела буланая лошадь Кристофа.