Башни до неба

Конечно, обещание, которое я дал художнику, не могло быть выполнено. Не думаю, что кто-нибудь в мире имел столько власти, чтобы удержать маркграфиню от страшнейшей из возможных казней. Этого ожидали от неё перепуганные жители Лахштейна, и она не могла не оправдать их ожиданий. Впрочем, по всей вероятности, она и не захотела бы их разочаровать, поскольку Мясник глубоко уязвил её саму.

Когда мы пришли к соглашению, я приказал отвязать Неймана и отвести в камеру. Я не до конца верил, что он всё сделает в соответствии со своим обещанием, но я собирался ему ещё раз о нём напомнить перед визитом маркграфини.

Когда Неймана вывели из подвала, Кнотте громко причмокнул.

– Я бы чего-нибудь съел, а то в животе урчит. Отправляйся, Морди, бегом в корчму, и скажи, чтобы мне приготовили хороший обед. Только чтоб горячий ждал на столе, когда я доплетусь. Ты понял?

– Конечно, мастер.

– А в общем, ты справился лучше, чем я думал. – Он бросил на меня взгляд, в котором на этот раз можно было прочесть немного доброжелательности.

– Спасибо. Я буду стараться.

– Ну что такое, парень? Ты не до конца уверен, что и как, хм?

– Этот человек, этот Нейман... – решил я ответить после долгой паузы.

– Та-ак?

– Я убил крысу в его мастерской, а ему противно было даже смотреть на тушку. И он вопил, чтобы я выбросил её как можно скорее...

– И что с того? – Взгляд мастера Альберта потяжелел, и доброжелательность исчезла из его глаз.

– Разве человек, который боится дохлой крысы и дрожит, видя крысиную кровь, устроил бы такую резню?

– Неисповедимы пути Господни, – резюмировал Кнотте. – Помни, что это сумасшедший, и не забивай себе голову. Лучше радуйся, что мы вернёмся домой с полными кошельками и что мы проделали большую работу во славу Господа.

Может, ты и вернёшься с полным кошельком, подумал я взбешённо, но я-то точно нет. Конечно, мне даже в голову не пришло произнести эти слова вслух. Так что я промолчал в ответ на его слова.

– Послушай, Морди, – прошипел Кнотте и я видел, что он разозлён тем, что я и в этот раз льстиво не признал его правоту. – У нас есть виновный, и я считаю дело законченным.

– У нас есть человека, который признал вину, – уточнил я, хотя прекрасно знал, что мне вообще не стоило говорить. Но разговор с Кнотте напоминал расчёсывание заострённым колышком свербящего нарыва. Человек знает, что поступает глупо, но всё равно чувствует потребность калечить себя дальше. А ведь я знал, что мастер Альберт торопился получить награду и покинуть владения маркграфини. Что будет происходить потом, его уже не волновало.

– Это одно и то же, – рявкнул он. – А ты, Морди, не трепи попусту языком, если хочешь сохранить мою благосклонность. И если хочешь стать инквизитором.

– Конечно, мастер, – ответил я. – Прошу меня простить.

– Ну! – Он хлопнул меня по щеке, настолько легко, что это можно было считать лаской, но в то же время достаточно сильно, чтобы принять этот жест за форму наказания. – Держись меня, малой, и не пропадёшь.

– Я последую вашему совету, мастер Альберт.

– Хороший мальчик. А теперь беги в корчму, не то я дам тебе такого пинка, что ты до неё долетишь. – Он добродушно рассмеялся, а его добродушие должно было дать мне понять, что угрозу пинка не нужно воспринимать слишком серьёзно.

Прежде чем я дошёл до таверны, я встретил на рынке Легхорна, который торговался у одного из прилавков.

– О! – Обрадовался он. – Я вас ждал, а здесь убиваю время... Он признался?

– Признался. Если вы хотите представить маркграфине протокол допроса, его можно получить в ратуше. Они должны сделать копию, но если вы не хотите немного подождать, можете сейчас забрать оригинал.

Он покачал головой.

– Госпожа фон Зауэр пожелает сама всё услышать из уст Неймана. Честно говоря, она не до конца вам доверяет, так что для вас будет лучше, если показания этого человека будут звучать логично и правдоподобно.

Ба! Куда ни кинь, всюду клин. Ведь эти показания были добыты мной, и это я отвечу, если что-то пойдёт не так, как надо.

– Он рассказал нам всё, и у нас нет причин подозревать, что он лгал, – сказал я.

– Госпожа маркграфиня сама это оценит, – ответил он надменным тоном.

– И для вас будет лучше, если всё пройдёт в соответствии с замыслом Кнотте, – сказал я, имея в виду жалобы Легхорна на маркграфиню.

– Меня это уже не волнует. – Он махнул рукой и широко улыбнулся. – Представьте себе, меня пригласили к императорскому двору. – Он выпрямился от гордости. – В самый Аахен!

– Вы подумайте...

– Ну да. Меня позвал один мой родич, который признал, что император нуждается в таких людей, как я. Молодых, сообразительных и образованных. Если будете когда-нибудь в Аахене, зайдите ко мне. Повспоминаем былые времена. Я уверен, что через несколько месяцев каждый в Аахене без ошибки укажет вам дорогу к дому Тадеуша Легхорна.