Читаем Башмаки на флагах. Том четвертый. Элеонора Августа фон Эшбахт полностью

— А, вот так дело удобно для нас повернулось, — оживился священник. — Прибрал Господь неприятеля вашего. Поехал он на охоту и там упал с коня. И упал так, что и встать не смог. Привезли его домой, а у него кровь в моче. Лекари так ничего сделать и не смогли. Отёк он, говорят, стал чёрен телом, и недели не прошло, как помер. Охота дело опасное.

«Агнес дело опасное».

Волков вздохнул. Было ему от этого знания непросто, вроде и радоваться надо, а вроде и негоже сему радоваться. Было ощущение, что причастен он к постыдному делу. Не мужскому, не рыцарскому. Впрочем, он находил успокоение в том, что и граф был ещё тот мерзавец. Чёрт с ним, поделом. Больше он этом думать не станет, а Агнес… ну… молодец, что тут ещё скажешь.

После паузы он заговорил:

— Не сегодня-завтра будут тут переговорщики от этих, — он кивнул головой в сторону севера. — Ты мне надобен будешь. Слушай, думай, может, что надумаешь.

— Господин мой, я-то по мере сил, но ведь монах я, не стряпчий.

— Знаю, знаю, я тебя позвал сюда советником. А за стряпчими я послал человека во Фринланд, должен уже обратно быть.

— Чем смогу, чем смогу, — обещал отец Семион.

Вечером того же дня капитан Мильке привёз двух самых дорогих адвокатов, которых он смог найти во Фринланде и которые смогли с ним поехать. Одного звали Лёйбниц, другого Крапенбахер. Кавалер как раз ужинал, он пригласил капитана за стол. Капитан был явно голоден, сразу сел к столу и, ожидая, пока младший повар, прислуживающий у стола, нальет простой похлёбки из каплуна и клёцок, стал говорить:

— Просили они премию по успешному окончанию дела, но я не знал, сколько вы им предложите и что вы будете считать успехом, посему предложил им подённую оплату. Еле уговорил на то.

— И сколько же они попросили? — насторожился генерал. Он и есть перестал, глядел на молодого офицера.

— Двадцать шесть талеров, — ответил Мильке, повар поставил перед ним чашку с отличной похлёбкой, пахнущей жареным луком, а Гюнтер поставил рядом стакан с вином. Но капитан ни к чему не прикоснулся, по тону генерала поняв, что что-то не так.

— Двадцать шесть монет за дело всё? — уточнил Волков.

— Двадцать шесть монет в день, — сказал Мильке.

— В день?! — Волков даже ложку отбросил.

— Они приехали с секретарями и писарями, по-другому ехать не хотели. Боялись, — оправдывался капитан.

«И что толку ругать его? Взял, что было, и то молодец. Теперь зато есть причина дело не затягивать».

— Хорошо, капитан, — сказал Волков, беря ложку по новой, — кушайте похлёбку, она неплоха. Вино привезли?

— Привёз, взял наилучшее, — у Мильке отлегло от сердца, и он принялся за еду.

«Двадцать шесть талеров на двоих! Адвокаты! Хуже нет подлецов!»

Не успели они доесть, как пришёл дежурный по лагерю офицер и сообщил, что с севера приехали люди, разбивают лагерь, ставят шатры.

— Военные? — на всякий случай уточнил генерал.

— Военные среди них есть, но немного, — отвечал офицер. — Приехали они не для войны. Шатры ставят в пределах пушечного огня. Враг так не поставил бы.

— Вовремя вы привезли стряпчих, капитан, — сказал Волков, вставая из-за стола. Капитан поспешил тоже встать. Но генерал его остановил. — Доедайте, я пойду погляжу, кто приехал. А как вернусь, так хочу познакомиться с теми жуликами, что будут забирать у меня, по моей же воле, двадцать шесть талеров в день. Скажите им, капитан, чтобы готовы были.

Поехал он через западный выход, и когда выезжал из лагеря, то к нему подъехал капитан Рене, солдаты которого вкапывали рогатки на дороге из Мелликона. Родственник поздоровался и сказал:

— Господин генерал, тут вокруг лагеря бродят… некие господа, они смотрят наши укрепления.

— Вот как? Военные?

— В платье они были в светском, — отвечал Рене, — но уж очень им интересно всё было, особенно глубина рва.

— И откуда же они? Вы не спросили?

— Спросил, — отвечал капитан, — так они мне сказали, что приехали на переговоры с вами. И встали севернее нашего лагеря. А здесь они прогуливаются.

— Ах вот как, прогуливаются.

— Я вежливо просил их покинуть место, и они вежливо согласились.

— Прекрасно, дорогой родственник, благодарю вас, вы сделали всё правильно. Им не нужно тут ходить. Сие не место для прогулок.

Волков поехал дальше.

«Ничего, это даже хорошо, что они тут рыщут. Значит, я не зря мучил солдат, строя укрепления. Пусть посмотрят и подумают, сколько им придётся тут под стенами и во рвах своих людей положить, чтобы взять эту крепостницу. А брать её им придётся, уж больно плохо для них она стоит, больно неудобно, такой плацдарм на своём берегу им никак нельзя будет оставить».

Да, это был отличный пункт для усиления своих переговорных позиций.

Но доехать до лагеря приехавших переговорщиков он не успел, пока он объезжал лагерь с южной и восточной стороны, его догнал верховой и сообщил, что делегация из приехавших господ просит разрешения войти в лагерь для встречи с ним.

— Ах, какие молодцы, — обрадовался Волков, — не стали тянуть и сразу решили взяться за дело. Это радует.

Его это устраивало, вот только он не успел познакомиться со своими юристами. Поэтому он поспешил в лагерь.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза