Барракуда

– Добралась до морга и остановилась. Решила подождать, когда выйдет. Была почему-то уверена, что она ещё там и не ошиблась. Минут через пять выходит женщина. По одежде вроде бы директриса, а по облику вроде и нет. У всех начальников есть что-то общее, что-то выделяющее их из общей массы людей. Осанка, походка, взгляд. Ну, да всё. Сами знаете. А тут… Выходит сгорбленная пожилая женщина с опущенной головой и идёт, опустив взгляд в землю. Если бы не наткнулась на меня, так бы и прошла мимо, не заметила. Наткнулась, подняла голову, посмотрела на меня и говорит: «Прости меня Оля, дуру безмозглую. Всё карьера, да карьера. Вот и результат!». Не сказала даже, а прошептала, и пошла дальше. Я от недоумения оторопела. Уж что-что, а такого услышать никак не ожидала. Всё предполагала, ко всему была готова: и к угрозам, и к обвинениям, но только не к этому. И я её поняла. Поняла, что она имела в виду. Она и с мужем развелась только из-за этого. Всё время пропадала на работе. А какому мужику это понравиться? Терпел, терпел, да и ушёл. Мать у неё тогда ещё жива была, так она на неё заботу о сыне взвалила, а сама всё на работе, да на работе. Я же, как только пришла в школу, хорошо помню, что и приходила раньше всех, и уходила последняя. Сначала удивлялась, а потом привыкла. А как мама её умерла, пока сын в садик ходил, няньку наняла, а потом он постоянно в школе был, на группе продлённого дня, а после нянька забирала. И кормила, и стирала, и убирала нянька, а Тамара Васильевна и в школе не подходила к сыну. Считала, что это не педагогично, что это может повредить её авторитету. Какие у них взаимоотношения дома были, не знаю, но то, что близости между ними никакой не было и дураку понятно. Вроде бы и мать с сыном, а на самом деле чужие люди. Ни любви, ни привязанности. Я на два года старше её сына была, поэтому в таких подробностях и знаю эту историю. Вот так внешне спокойно и шла их жизнь. Шла до тех пор, пока однажды, он, в восьмом или девятом классе, с одноклассником не напился во время занятий и не устроил драку. Вот тогда и стартовали её неприятности. Может и раньше что-то было, но до тех пор никто об этом ничего не знал. Из школы его, конечно, пришлось убрать. Как быть директором при таком сыне? В ремесленное училище отдала. А там он, что называется, совсем с катушек слетел. Мало того, что открыто пьянствовать начал, так ещё и к наркотикам пристрастился. Нянька от них, само собой, ушла, и остались они вдвоём. Лечить его пыталась. Не один раз, но всё бесполезно. И сплавила бы, наверное, куда-нибудь с удовольствием, да некуда. Кому он такой нужен? Даже в армию его не забрали по причине плоскостопия. Раза два его от тюрьмы из-за наркотиков спасала. Это то, что я знаю. А сколько ещё не знаю? В общем, насколько я понимаю, жизнь её превратилась в кошмар. И всё ради карьеры. Представляете? Всем пожертвовала. В прямом смысле. Абсолютно! И что же осталось? Карьера и осталась. Она и карьера. Вот такие радости. И исправить ничего нельзя. Жалко мне её стало. Жалко, но не на столько, чтобы простить. Кому из нас тогда труднее было, мне или ей, большой вопрос, но мне-то что от этого? У меня своя боль, и какое мне дело до её боли? Сама натворила, сама пусть и расхлёбывает. Но ответ на волнующий меня вопрос я всё-таки получила: мстить она не будет. Хоть одно хорошее известие в этом потоке бед.

Все дни перед похоронами были, слава Богу, заняты хождением по разным инстанциям. В морге справку о смерти взять, за похороны заплатить, автобус и оркестр нанять, священника на кладбище пригласить, к следователю забежать, да детей при этом не забросить. В общем, забот – полон рот. Уставала до того, что спала, как убитая. И заботы эти, как лекарство. Не то, что отчаяться, думать времени не оставалось. Так и наступил день похорон. Народу провожать маму собралось много. Только из нашей школы пришли все, кто не занят был на уроках, да ещё соседи, да знакомые. Я даже прослезилась от благодарности. Поехали на кладбище, но по дороге автобус сломался. Час, наверное, простояли, пока водитель ремонтировал. Приехали, а там уже священник ждёт. Отпели как положено, слов хороших наговорили. Похоронили, в общем. Я хотела подвезти священника до храма, а он отказывается. Говорит, что вот тут же рядом с маминой могилой ещё одного человека хоронить будут, отпеть надо. Ну, хоронить, так хоронить. Стала напоследок ленту на венке поправлять. Поправляю и вижу, автобус подъезжает похоронный и рядом с нами останавливается. Открываются двери и выходит, кто бы вы думали? Директриса выходит. Представляете? «Да лучше я сама в ту могилу лягу, чем позволю его рядом с мамой хоронить!», – подумала, а что делать не знаю. Священник рядом стоит.

– Батюшка, – говорю, – да как же так? Как же это можно? Из-за него ведь мама умерла, а его рядом хоронят.

– Без воли Божьей ни один волосок не может упасть с твоей головы, – говорит. – Значит так надо.

– Кому надо? Зачем? – не понимаю.

– Тебе. В первую очередь тебе, – отвечает.

– Мне? – удивилась я.