Барраяр

Диванчик, пара кресел и низкий столик занимали торец коридора, подсвеченного электрической лампой на батарейках в красном абажуре. Корделия и Ботари устало опустились на него. Ботари, с которого ненадолго спало напряжение, выглядел изнуренным. Корделия не знала, что сейчас за вид у нее самой, но подозревала, что не лучше.

— А на Колонии Бета есть шлюхи? — вдруг спросил Ботари.

Корделия мысленно вздрогнула. Вопрос был задан усталым голосом и казался почти случайным — но только Ботари никогда не вел бесед ради самой беседы. Насколько жестокие события этого вечера нарушили хрупкое равновесие его психики, сказались на ее слабых местах? — Ну… у нас есть ЛПСТ, — осторожно призналась она. — Полагаю, они занимают ту же социальную нишу.

— Элпэ Эстэ?

— Лицензированные практикующие сексуальные терапевты. Для этого нужно пройти государственный экзамен и получить лицензию. И обладать как минимум дипломом психотерапевта. У нас эту профессию практикуют все три пола. Самые высокие заработки у гермафродитов, они очень популярны среди туристов. Те, кто занят этой работой… у них не слишком высокий статус в обществе, но они и не отщепенцы. Я думаю, у нас на Бете вообще нет маргиналов, мы предпочитаем остановиться на низшей планке среднего класса. Это… — она задумалась, с трудом переводя понятия с языка одной культуры на другой, — все равно что парикмахер здесь, на Барраяре. Профессионал, оказывающий личные услуги с определенной долей искусства и умения.

Ей чуть ли не впервые за все время знакомства удалось изумить Ботари. Тот наморщил лоб. — Только бетанцам может взбрести в голову требовать чертов университетский диплом, чтобы… Их и женщины нанимают?

— Конечно. И пары тоже. Особо ценится… момент обучения.

Ботари покачал головой, помолчал. Покосился на Корделию. — Мая мать была шлюхой. — Его голос был примечательно отстраненным. Он ждал.

— Я… уже догадалась.

— Не знаю, почему она не сделала аборт, когда забеременела. Она это сама умела делать не хуже повитух. Может, подумала о старости? Она обычно продавала меня своим клиентам.

Корделия поперхнулась. — На Колонии Бета такое невозможно.

— Я мало что помню про то время. Я сбежал, когда мне было двенадцать и когда достаточно вырос, чтобы отлупить чертова клиента. Шатался вместе с разными шайками, а когда мне было шестнадцать, обманом накинул себе два года и записался на Службу. Вот так я оттуда выбрался. — Он отряхнул ладони, точно показывая этим жестом, как стремителен был его побег.

— По сравнению с такой жизнью служба должна была показаться вам раем.

— Казалась. Пока я не встретил Форратьера. — Он скользнул взором по стенам. В те времена народу здесь было побольше. А сейчас почти пусто. — Голос его был задумчив. — В моей жизни есть куски, которые я не слишком хорошо помню. Как будто я весь… в заплатах. А есть вещи, которые я хотел бы забыть, да не могу.

Она не собиралась переспрашивать «что именно?», лишь хмыкнула, давая понять, что слушает.

— Черт знает, кто был мой отец. Быть ублюдком почти так же плохо, как мутантом.

— У вас слово «ублюдок» используется как отрицательная характеристика личности, но с точки зрения бетанца это бессмысленное слово. Нелицензированные дети — это немного другое, и они рождаются так редко, что проблема решается по-разному в каждом конкретном случае. «Почему он мне это рассказывает? Что он от меня хочет? Когда он только заговорил, он казался почти перепуганным, а теперь — почти довольным. Что я такого правильного сказала?» Она вздохнула.

К ее тайному облегчению, тут вернулся Куделка, несущий вполне свежие бутерброды с сыром и пиво в бутылках. Пиву Корделия обрадовалась — в чистоте воды в этом месте она сомневалась. Она откусила от бутерброда, сделала благодарный глоток и сообщила: — Ку, нам придется изменить наш план.

Куделка неуклюже присел рядом и приготовился внимательно слушать. — Да?

— Ясно, что мы не можем взять с собою леди Форпатрил и младенца. И оставить ее здесь — тоже. У нас за спиной пять трупов и сожженный броневик фордариановской охранки. Очень скоро эту территорию начнут обыскивать. Но еще какое-то время они будут искать беременную на последнем сроке, и это дает нам запас времени. Мы должны разделиться.

Куделка помолчал, жуя бутерброд. — Значит, вы поедете с нею, миледи?

Корделия покачала головой. — Я должна идти во дворец. Хотя бы потому, что я — единственная, кто имеет право решать, идти ли нам дальше или вернуться. Дру мне необходима, и Ботари тоже. — И, в каком-то странном смысле, Ботари нужна она. — Значит, остаешься ты.

Ку с горечью поджал губы. — Ну, хоть задерживать я вас больше не буду.

— Я выбираю тебя не потому, что больше некого, — осадила его Корделия. — Но твоя изобретательность привела нас в столицу, и я надеюсь, что она же поможет вывезти отсюда леди Форпатрил. Ты — ее единственная надежда.

— Но получается, будто вы сами идете навстречу опасности, а я — убегаю.