Барон

– Нет, я здесь как бы представитель графской власти. Если передадите мне баронство, смогу. Теоретически, – подмигнул он мне.

– Спасибо. Ты очень мне помог, очень. А почему «сказка»? Ты же можешь высказываться нормально и очень даже грамотно.

– Не знаю, ваша милость, само на ум пришло, – хитро ответил мой управляющий. Точнее, политрук.

Действительно, всё встало на свои места. Теперь никакие дурные сомнения не будут меня отвлекать. Остался один невыясненный вопрос: сами лавийцы додумались воевать или кто надоумил? Но теперь это без разницы.

Лиона недолго томилась в своей комнате. Через день после застолья по поводу нашей встречи Хуго подготовил торжественную утреннюю молитву. Реклама была грандиозная, и народу в храм набилось как сельдей в бочке. Служитель подходил ко мне, сомневался, но понимал – это его звёздный час. Теперь пан или пропал. Я даже удивился этой его авантюрной жилке – вот это честолюбие! Поди примеряет епископскую мантию. А что, мне только плюс, и мы с ним прекрасно это понимали.

Витар подвёл безучастную мать поближе к алтарю. Все опустились на одно колено, и Хуго открыл торжественную, долгую молитву. Я привычно увидел отлетающую от людей энергию, которая никак мне не подчинялась – пробовал, и, наконец, с рук служителя сорвалось «покрывало». Всё происходило штатно, кроме поведения Лионы. Когда благодать стала обтекать её, она вздрогнула и взвизгнула. Люди в гробовой тишине ожидающе посмотрели на неё. Хуго мгновенно вспотел. Спустя долгие томительные мгновения графиня шумно, со стоном выдохнула и произнесла:

– Сынок! – и рухнула в объятия Витара.

Зал взревел!

– Слава Спасителю! – воскликнул Хуго, перекрывая шум хорошо поставленным голосом.

– Слава, слава! – понеслось со всех сторон.

Мы, стихийники, с трудом пробились через толпу, уводя «исцелённую».

– Как ты, мама, – спросил Витар, когда мы остались одни, – так натурально вскрикнула!

– Что-то странное происходило на этом служении, – задумчиво ответила Лиона. – Я видела странные дымки от людей, а в конце службы – пелену из рук священника. Она касалась всех, и лица людей преображались, начинали светиться радостью, а когда она задела меня, мне стало неприятно, словно что-то липкое, противное коснулось. Я и невольно вскрикнула.

– Лиона, какая ты наблюдательная! – восхитилась Агна. – Я никогда ничего такого не видела, а благодать… что ж, видимо, я давно не была в храме. Но ты не чёрная, нет, те от благодати горят… – Агна ни капли не сомневаясь в собственных словах.

Остальные задумчиво промолчали, в том числе и я.

– Лиона, ты точно видела то, что рассказала? – уточнил Агнар.

– Разумеется! Я не слепая.

– А ты, Егор? – Он резко повернулся ко мне.

Я смутился.

– Всегда такое вижу, правда, благодать меня тоже радует, как и всех.

– И ты молчал? – обиделся Агнар. – Мы что тебе, не друзья?

– Что ты такое говоришь! – Теперь обиделся я. – Что, у нас других забот нет, чтоб ещё и с этими непонятками разбираться?! Ну их, этих богов, всех вместе взятых!

– Ты прав и не прав, – вступил Рон. – Богов действительно – ну их, а рассказать следовало. Вас с Лионой связывает одно – ваши души некоторое время отсутствовали в этом мире.

– Это сейчас ясно, а что бы вы сказали раньше, до слов Лионы?

– Не знаю, – пожал плечами Рон, – наверное, то же.

– Благодать становится видной всем, когда ею осеняются некоторые служители или монахи, благословленные на борьбу с чернокнижниками. А до этого я нигде не читал, чтобы можно было видеть нечто подобное, – задумчиво сказал Агнар.

– Ну! И что толку с того, если б я раньше рассказал?!

– Доверие, дорогой, доверие, – грустно произнесла Лиза.

Я буквально взвыл! Хочешь как лучше, а получается как всегда – незабвенный афоризм.

– Хорошо, слушайте. Ещё я вижу души чернокнижников, когда они покидают тело, а здесь, в этом кинжале, хранится душа одного из них, Барт’хата Крохтура, она втянулась в рукоять, когда я убивал его, – выпалил я на одном дыхании. – Довольны? Или вам ещё тайны подавай? – Я развернулся и пошёл к себе в кабинет, бросив с порога: – Благодать меня по-прежнему радует, так что чёрным я не стал.

– А почему мне противно? – услышал я недовольный голос Лионы, когда захлопывал дверь в гостиную.

Без стука, не в сердцах. Я уже успокоился и уходил по инерции, из принципа.

До обеда я принимал посетителей, а на трапезу спустился в столовую. Там собралась вся наша команда без посторонних. Сначала за столом висело виноватое молчание, и я по-садистски наслаждался. Но вскоре не выдержал: прыснул от смеха и сразу расхохотался. Друзья удивлённо переглянулись, но сперва один, потом второй и, наконец, все вместе уже весело смеялись. Особенно заливалась Лиза, до слёз. Буквально минуту назад она чувствовала себя предательницей, хотела бежать ко мне вымаливать прощение. Много чего накрутила, а тут… Сволочь он всё-таки. Любимый.

Первым опомнился Рон:

– А мы думали, ты серьёзно обиделся.

– Было бы на что! Да и сам виноват, проехали. Выяснили, что с тобой? – обратился я к Лионе.