Барон Унгерн

Те, кто направлялся в Ургу с севера, из России, въезжали в нее с запада. Первое, что они видели, был раскинувшийся на пологом склоне холма справа от дороги старейший столичный монастырь Гандан-Тэгчинлин — «Большая колесница совершенной радости». От других столичных монастырей он отличался строгостью нравов. Женщины должны были обходить его по окружной дороге, мужчинам-иноверцам тоже запрещалось здесь появляться. Это был город богословов, Афины северного буддизма. За пределами Тибета лишь Гандан имел право присуждать ученые степени теологам, но кроме них тут обучались врачи и астрологи. Здесь выставлялись для поклонения высушенные, покрытые золотой краской и превращенные в изваяния-шарилы[84] тела двух предшественников Богдо-гэгэна VIII, считавшихся пятым и седьмым перерождением тибетского подвижника Даранаты. В 1904 году, бежав из занятой англичанами Лхасы, в Гандане поселился Далай-лама XIII; для встречи с ним из Петербурга тогда приезжал знаменитый буддолог Федор Щербатской.

Над многоярусными черепичными кровлями дуганов возвышался простой и мощный, башнеобразный белый храм Мэгжид Жанрайсиг, посвященный Авалокитешваре Великомилосердному (по-монгольски — Арьяболо); его земным воплощением считались далай-ламы. Внутри стояла громадная ростовая статуя этого бодисатвы из позолоченной бронзы высотой 80 локтей (более 25 метров), изделие китайских литейщиков из монастыря Долон-Нор. Статую по частям доставили в Ургу и смонтировали на месте. Находясь под ней, снизу можно было разглядеть лишь пьедестал в форме лотоса и укутанные шелком колени бронзового исполина[85]. Подавляющее и вместе с тем волнующее чувство собственной малости, которое испытывали кочевники рядом с этим колоссом, один русский скиталец времен Гражданской войны сравнил со своими чувствами при виде Кельнского собора. Полая внутри, статуя была заполнена священными книгами, субурганами разных размеров, в том числе из сандалового дерева, можжевеловыми палочками для воскурений и прочими сокровищами. Ее окружали 10 тысяч статуэток Будды Аюши, покровителя долгоденствия; все они были отлиты на варшавской фабрике Мельхиора.

На сооружение Мэгжид Жанрайсиг ушла львиная доля кредита, который правительство Николая II предоставило правительству Богдо-гэгэна для создания армии и развития экономики. Русские дипломаты регулярно пеняли монголам на нецелевое расходование полученных средств, но протесты ни к чему не привели, строительство продолжалось, пока в 1914 году не было завершено. Немец Герман Констен наблюдал эту стройку в самом разгаре, и множество рабочих вкупе с архаичными подъемными приспособлениями произвели на него приблизительно то же впечатление, какое могло вызвать у современного европейца возведение египетских пирамид.

В полуверсте от Гандан-Тэгчинлина, если двигаться на восток, начиналась центральная часть города — Хурэ (русские назвали ее «Куренем»), Она имела форму неправильной подковы, разомкнутой на юг, в сторону Толы. На противоположном, левом берегу вздымались величественные лесистые кряжи священной Богдо-Улы, с другой стороны тянулись голые сопки гряды Чингильту-Ула. Над ними господствовала гора Мафуска, увенчанная мачтой радиостанции.

На западе Хурэ жили китайцы. Это был богатый буржуазный район с усадьбами из нескольких смежных внутренних дворов, отгороженных от улицы глухой стеной с фигурными, ярко раскрашенными воротами. Отсюда, над ложем Толы, одна над другой шли две широкие террасы. Нижняя представляла собой тибетский квартал; на верхней, в бревенчатых домах со ставнями и резными наличниками, жили самые давнишние из русских колонистов. Еще восточнее располагался Захадыр — центральный базар, самое оживленное место в городе. Во время осады Урги к его лавкам стекались за информацией китайские и унгерновские шпионы; все новости тут становились известны раньше, чем в штабе Чу Лицзяна или канцелярии Чэнь И. На Захадыре «бился пульс ургинской розничной торговли», а местом заключения крупных оптовых сделок были четыре-пять китайских улиц между Ганданом и главным монастырем Урги — Да-Хурэ. По традиции никакая купля-продажа не должна производиться вблизи храмов — ближе, чем слышен удар храмового гонга, но китайцы втиснулись сюда вопреки протестам ламства и удержались благодаря поддержке Пекина.

Собственно Да-Хурэ лежал за овражистым руслом впадающей в Толу речки Сельбы. В нем и вокруг него была сосредоточена большая часть монгольского населения Урги. Ламы жили в юртах, обнесенных оградками из жердей, но многие князья выстроили себе деревянные или глинобитные «бейшины». Каждый из двадцати шести хошунов Халхи имел тут свое представительство с чиновником и писарем-бичакчи. Над массивом юрт и двориков царили два ориентира — полукруглый, обитый листовой медью, купол храма Майдари-Сум[86], и золоченая крыша Шара-ордо, Желтого или Златоверхого дворца Богдо-гэгэна. Другой его дворец, который русские называли Зимним, а монголы — Зеленым, изолированно стоял на берегу Толы.