Барон Унгерн

То, что Цэндэ-гун не читал Библии, Унгерну не важно. Он пользуется привычной системой образов, не задумываясь, как их воспримет адресат. Его эсхатологические настроения были ненаигранными и органичными, современность казалась ему прологом вселенской битвы между темными и светлыми силами, после чего человечество узрит «новую землю и новое небо». Ключевые слова «Интернационала» о «последнем и решительном бое» давали основания полагать, что большевики тоже рассматривают происходящее как постепенно разворачивающийся Армагеддон.

По замечанию Волкова, Унгерн намеревался «доказать на основании Священного Писания близкий конец мира или тождество большевизма с Антихристом». Аналогичные попытки предпринимались в те годы многими, но ему хотелось найти в Библии еще и подтверждение своих идей о скором столкновении Востока и Запада, белой и желтой рас. Для решения этой задачи требовалась подтасовка фактов или параноическая одержимость, когда доминантная идея настолько сильна и так прочно сцементирована с жизнью ее создателя, что вбирает в себя самый разнородный материал.

«В буддийских и христианских книгах, — говорил он Оссендовскому, — предсказывается время, когда вспыхнет война между добрыми и злыми духами». Похоже, именно так и было сказано; Унгерн писал генералу Чжан Кунъю, что революционеры всех наций «есть не что иное, как нечистые духи в человеческом образе». Борьба с гаминами и русскими большевиками, которых он считал разными проявлениями одной и той же сущности, была для него частным случаем вечного сражения между «плюсами» и «минусами», как он выразился однажды на допросе. Дословно и в кавычках приведя это выражение, протоколист сопроводил его пометой: «Точное значение терминов «плюс» и «минус» Унгерн не объяснил, придавая им религиозно-мистическо-политическое значение».

Уже не на допросе, а на судебном заседании в Новониколаевске его спросили: «Скажите, каково ваше отношение к коммунизму?» Непонятно, с какой целью был задан вопрос и на что рассчитывал спрашивающий, но услышал он явно не то, что хотел услышать. «По моему мнению, — ответил Унгерн, — Интернационал возник в Вавилоне три тысячи лет назад».

Ответ серьезен, ирония ему вообще была чужда. Конечно, он имел в виду строительство Вавилонской башни, но и не только, ведь Вавилон — «мать всякого блуда и всех ужасов на земле», родина апокалиптической «вавилонской блудницы»; там появился Интернационал, и в точности на такую же временную дистанцию в «три тысячи лет» Унгерн относил в прошлое возникновение «желтой культуры», которая, по его словам, с тех пор «сохраняется в неприкосновенности». Не существенно, откуда взялась именно эта цифра. Суть в том, что две полярные силы были сотворены одновременно, и ныне их трехтысячелетнее тайное противостояние вышло на поверхность жизни.

Рассказав, как желтая раса двинется на белую, как «будет бой, и желтая осилит», Унгерн заключил: «Потом будет Михаил». Кажется, речь идет о великом князе Михаиле Александровиче Романове; так и отнеслись к словам барона те, кто его допрашивал в плену. Они знали, что на знамени Азиатской дивизии присутствовал недвусмысленный вензель: буква «М» с вплетенной в нее римской цифрой «II», то есть Михаил II[170]. Да и в последнем письменном приказе Унгерна говорилось: «В народе мы видим разочарование, недоверие к людям. Ему нужны имена, имена всем известные, дорогие и чтимые. Такое имя одно — законный хозяин Земли Русской Император Всероссийский Михаил Александрович, видевший шатанье народное и словами своего Высочайшего Манифеста мудро воздержавшийся от осуществления своих державных прав до времени опамятования и выздоровления народа русского».

2

В начале 1918 года великий князь Михаил Александрович Романов, младший брат Николая II, после революции взявший фамилию жены и ставший «гражданином Ерасовым», был выслан из Петрограда на Урал, в Пермь. Там спустя три месяца его ночью вывезли из гостиницы за город, убили, тело облили керосином и сожгли, но официально было объявлено, что он совершил побег. Инспирировались публиковавшиеся в советских газетах сообщения вроде того, что великого князя видели в Мурманске, откуда он отплыл в Лондон на британском военном корабле. В его чудесное спасение охотно поверили, версию о побеге мало кто подвергал сомнению. Те, кто покрывал убийц, могли быть довольны, однако их подстерегал неприятный сюрприз. Они учли все, кроме иррациональности народного сознания, и не предвидели, что ими же порожденный призрак, выйдя из-под контроля, начнет многолетние скитания по России, Европе и Азии.