Баран и жемчуг

Моя рана не даёт мне шансов на спасение, но даёт время, чтобы я мог проститься с тобой хотя бы в письме.

Во-первых, помни, что я всегда любил тебя, и моя последняя мысль будет только о тебе. Мне горько и больно, что я оставляю тебя одну в этом мире, но на всё воля небес, дорогая Маргарет. Небеса дарят и небеса забирают, и мы не в силах этому помешать.

Во-вторых, помни, что по королевскому статусу ты имеешь право на денежную компенсацию из-за утраты кормильца на государственной службе. Тебе надо подать заявление в королевский департамент в столице и получить двести золотых за мою смерть…».

Тут я поплакала ещё, а потом дочитала письмо до конца:

«Не тяни с получением компенсации, потому что чем дольше пройдет времени, тем больше возникнет препон.

В-третьих, письмо тебе привезёт мой боевой товарищ – сэр Морис Мюфла. Это человек благородный, честный и отважный. Я попросил его позаботиться о тебе, и если он придётся тебе по сердцу, буду рад вашей свадьбе. Прости, прощай, твой любящий отец».

Окончание письма слёз не вызвало. Наоборот, плакать мне сразу расхотелось. Я угрюмо сложила письмо вчетверо и спрятала в тайничок под ножку кровати, поклявшись, что никто никогда его не увидит.

Свадьба с благородным и отважным сэром Мюфла!..

Был ли отец в здравом уме, когда это писал?

Нет, всё-таки, наверное, был. Потому что смерть смертью, а не забыл напомнить мне о королевской компенсации. Уж папа-то знал, что денег у меня вечно не хватало.

Только как поехать в столицу, где там остановиться, как найти этот самый королевский департамент?..

За всю свою жизнь я нигде не была дальше Сегюра.

Но двести золотых – это не брошенная медная монетка. Особенно теперь, когда золото так кстати.

В дверь постучали, и я крикнула «войдите», ожидая увидеть кормилицу, но вместо этого на пороге возник тот самый сэр Мюфла, которого мой папочка с готовностью предложил мне в женихи.

Несколько мгновений мы оба молчали, а потом рыцарь переступил порог и преспокойно пошёл ко мне. Спасибо, что хоть догадался отцепить свою варварскую саблю и пришёл не с оружием наголо.

– Вас никто не приглашал в мою спальню, – сказала я как можно холоднее, хотя понимала, что выгляжу просто жалко – пытаюсь храбриться, а у самой опухли от слёз глаза и покраснел нос.

– Вы сказали «войдите», – напомнил Мюфла и поставил на стол шкатулку. – Вот, вы забыли взять. Я подождал, пока дочитаете письмо. Не плачьте, – тут его голос немного смягчился. – Ваш отец был хорошим человеком. Уверен, что он сейчас на небесах. На небесах хорошо… Не грешите, проливая слёзы… – он говорил короткими, отрывистыми фразами, как будто пытался скрыть неловкость.

– Похоже, вы частый гость на небесах? – не удержалась я от колкости. – Раз знаете, как там хорошо!

Он не ответил на насмешку и постучал пальцем по крышке шкатулки:

– Здесь компенсация за смерть главы семейства. Я пока ехал, увидел, что дела у вас не слишком хорошо идут. Так что золотишко не помешает.

– Вы и в деревенском хозяйстве поднаторели? – спросила я, не торопясь брать шкатулку. – Сколько в вас талантов!

Вообще-то, упоминание об упадке Сегюра обидело меня до глубины души. Все эти годы я работала не покладая рук, освоила не только ведение деловых счетов, но и овцеводство, и торговлю, а какой-то там Баран заметил, что «дела идут не слишком».

– Насколько я знаю, – продолжала я, переходя в наступление, – для королевской компенсации необходимо подать заявление. В королевский департамент.

– Всё верно, – проворчал рыцарь, отходя к порогу. – Но я уже сделал это за вас. Зачем тянуть? Сколько времени вы бы ещё собирались в столицу, да и там сколько времени вам понадобилось, чтобы найти магистрат выплат и выстоять в очереди.

– Вы подделали моё заявление?!

Он быстро взглянул на меня, и я не ошиблась – в этом взгляде были и раздражение, и злость, и… по-моему, даже ненависть. Это меня обрадовало. Хоть как-то я смогла его уязвить.

– Ничего я не подделывал, – сказал Мюфла, и было видно, с каким трудом ему даётся спокойный разговор со мной. – Мне поверили на слово.

Я скрестила руки на груди, показывая, насколько ему верю.