Барабанщица

Тут Катя заметила, что они остановились как раз перед тем окошком, у которого расположился старик Яков, и сейчас оттуда, сквозь щель между занавесок, выглядывали его противные выпученные глаза.

Катя отвернулась и потащила Славку на другое место.

Катер уже собирался отправляться. Пассажиров попросили подняться на борт.

Дядя пошёл к Якову, а Славка попрощался с отцом.

— Ну давай. Я тебе позвоню, как только приеду, — Славкин отец обнял его за плечи. — Не скучай тут.

— Хорошо, папа.

Отец поцеловал Славку в лоб.

Катя отвернулась и смотрела, как назойливая зелёная волна облизывает морской берег.

* * *

Что ей делать с браунингом, Катя понятия не имела.

Утром она вытряхнула печенье из картонной коробки, натолкала туда газетной бумаги, внутрь положила браунинг, завернула коробку, туго перевязала верёвкой и спрятала там же — в лопухах.

Долго думала она над тем, чтобы отнести браунинг в милицию. Но, ведь, ей будут задавать вопросы, а что она скажет? В самом деле: что?..

На другой день вечером она зашла к Славке. Но того дома не оказалось. Катя позвонила в дверь несколько раз, и ей никто не ответил. Она подумала, что это странно — ведь Славка собирался быть вечером дома. Странно и то, что его бабушки тоже нет. Нет вообще никого.

По пути домой Катя увидела на книжном лотке худенький справочник, с полной информацией об условиях приёма во все учебные заведения Краснодарского края. Недолго думая, Катя раскрыла его и начала искать школу МВД города Новороссийска. Она без труда нашла нужную страницу.

…Никакой школы МВД в Новороссийске не было и помине.

Катя зашаталась. Горе её было так велико, что она не могла даже плакать. Она отошла в сторону и, наверное, целый час просидела на каменной ступеньке какой-то сырой подворотни. И ей тогда хотелось, чтобы дядю этого убило громом или пусть бы он оступился и полетел вниз головой с обрыва в Чёрное море. На душе было пусто и холодно. Ничего теперь впереди не светило, не обнадеживало и не согревало.

Домой возвращаться не хотелось, но больше идти было некуда. И тогда Катя решила, что завтра же обворует дядю, украдёт у него все деньги, какие у того найдутся в бумажнике и уйдёт куда глаза глядят. Может, наймётся на корабль. А может, спрячется тайком в трюме, в открытом море матросы ведь не выбросят… И не изнасилуют… А, впрочем, чего жалеть? Может, и выбросят… Или изнасилуют… Кто его знает!?.. Мысли путались.

Катя пришла домой и сразу легла спать. Когда вернулся дядя, она не слышала. Ночью дядя дернул её за руку:

— Ты чего кричишь? Ляжь, как надо, а то разбросалась! И нужно тебе было так долго загорать на этом пляже!

Катя повернулась и точно опять провалилась куда-то.

Проснулась. Солнце. Зелень. Голова горячая. Дяди уже не было. Катя попробовала было выпить молока и съесть булки — невкусно.

Тогда, вспомнив вчерашнее решение, лениво и неосторожно стала обшаривать чемоданы. Денег не нашла. Очевидно, дядя носил их с собой.

Вышла и задумчиво побрела куда-то. Щёки горели, и во рту было сухо. Несколько раз останавливалась Катя у автоматов и жадно пила ледяную воду.

Устала наконец и села на скамейку под густым каштаном. Глубокое безразличие овладело ей, и она уже не думала ни о дяде, ни о старике Якове. Мелькали обрывки мыслей, какие-то цветные картинки. Поле, луг, речка…

Кто-то быстро тронул Катю за плечо. Лениво открыла она глаза и от страха зажмурилась снова.

Перед ней стоял тот самый пожилой человек, которого они обокрали в вагоне. У Кати была другая причёска, волосы вместо светлых стали каштановыми. Кроме того, лицо её сильно загорело, а лоб был влажный. И пожилой мужчина, который был к тому же явно чем-то расстроен, не узнал Катю.

— Девочка, — спросил он, показывая на калитку, — ты не видела, хозяйка этого дома давно ушла?

Молча качнула Катя головой.

— Нда! Ты, я вижу, сестрица, совсем спишь! — с досадой сказал он и, крикнув что-то шофёру, вскочил в машину и уехал.

Катя огляделась и только теперь поняла, что давно уже сидит на лавочке возле Славкиного дома, и что человек этот только что стучался в их запертую калитку.

Быстро глянула Катя на табличку с названием улицы и номером дома. Потом, скоро, издалека напишет она Славке письмо.

Что-то вокруг странно всё, дико и непонятно.

Выхватила она авторучку и торопливо стала отыскивать клочок чистой бумаги, чтобы записать адрес.

Нашла! Стоп! Авторучка задрожала и упала на камни, а Катя, придерживаясь за ограду, снова опустилась на лавочку.

Это был клочок, который дал Кате на прощанье Андрей — тогда, в баре. На бумажке записан телефон. И это был как раз тот самый номер, которого Катя боялась больше смерти!

26–86–36.

Так, значит, это искала Катю не милиция! Но кто же? Зачем? А, может быть, она ошиблась, и в газете телефон записан совсем не этот? Надо было проверить. Скорей! Сейчас же!

Ни усталости, ни головной боли Катя больше не чувствовала. Добежала до угла и на повороте столкнулась со Славкиной бабушкой, которую вела под руку незнакомая Кате женщина.

Катя остановилась и сказала ей, что только что приезжала машина, и спрашивали хозяйку.