Бандиты

— Смотрю, тебя это тоже сильно забавляет, а?

— Я словно заново родился. Со вчерашнего дня мои взгляды на жизнь полностью переменились.

— Стало быть, этот парень хочет собрать пять миллионов. В каком виде — в пачках наличными?

— Ничего подобного никогда не было, Рой. Ты и не слышал о таком.

— Это имеет отношение к твоей похоронной конторе?

— Надеюсь, что нет, если только кого-нибудь не пристрелят.

— Как-то все это не похоже на тебя, Делани.

— Я же говорю: я теперь другой человек. Рассказать тебе все или так и будешь гадать?

— Я знаю все виды налетов и грабежей, какие только бывают. Чего только люди не пробовали, да только шею себе сломали.

— Такого ты не знаешь.

— Ты видел этого парня? Знаешь его?

— Сегодня с ним познакомился.

— И кто же он такой?

— Полковник из Никарагуа.

Рой молча уставился на Джека, потом повернулся к нему спиной, прошел вдоль стойки, наполнил клиенту рюмку и возвратился.

— Ты познакомился с женщиной, которой якобы можно доверять, и она рассказала тебе потрясающую историю, в которую я не поверю, — насчет пяти миллионов.

— Примерно пяти.

— А половина ей? Это ее муж?

— Ей нужны деньги на больницу для прокаженных, — ответил Джек.

Рой выдержал паузу, потом кивнул:

— Больница для прокаженных — неплохая идея. Знаешь, почему прокаженные не играют в карты?

— Они не могут удержать в руках все козыри, — подхватил Джек старую шутку.

Рой посмотрел на него пустым, ничего не выражающим взглядом, и Джек ответил ему таким же взглядом — он знал Роя, знал, что тот согласится сыграть в эту игру, и, глядишь, они еще и позабавятся, пока все обтяпают.

— Мне как раз нужен полицейский, — сказал он. — Человек, умеющий говорить таким мерзким, сквалыжным тоном, каким копы говорят с нарушителями.

9

Как известно, убийственный взгляд Роя не действовал на запертую дверь туалета. Транспортную пробку он тоже взглядом пробить не мог, а потому то и дело злобно лягал ногой или колотил кулаком по приборной доске принадлежавшего Джеку «фольксвагена». Эту машинку 78-го года выпуска, облезлую, но все еще ничего себе, Джек купил далеко не новой, а теперь на спидометре накрутилось уже 153 тысячи миль пробега. Джек не боялся, что Рою удастся таким манером доломать автомобиль, но всякий раз невольно вздрагивал, когда его приятель испускал очередной вопль: «Пошел на хрен!» — сволочной характер Роя прорывался внезапно, после того как тот минуту-другую сидел тихо. Проехав по узким улочкам Французского квартала и переехав через канал, они оказались в районе новостроек, похожем на все новостройки в мире, потом по Сен-Чарльз-авеню вернулись в Новый Орлеан. Попутно Джек излагал Рою всю историю: что за человек этот полковник и зачем он собирает деньги.

Рой то и дело перебивал его, требуя объяснений, а Джек, отвечая на его вопросы, порой возмущался: «Ты что, не знаешь, что творится в мире? Господи, ты и газет не читаешь! Бога ради, неужто ты никогда не слыхал про сандинистов?!» Люси дала Джеку толстый альбом по Никарагуа, там были цветные фотографии: все эти ребята в спортивных рубашках и бейсболках с масками на голове или в капюшонах, только дырки для глаз проделаны, или просто шарф вокруг головы обмотан, а оружие — с миру по нитке: у кого полицейский револьвер, у кого винтовка двадцать второго калибра. И с этим они шли против солдат регулярной армии в сапогах и касках. Глядя на этих ребят в цветных рубахах с масками на голове, Джек понимал, что вполне мог бы стать одним из них, если б жил в то время в Никарагуа. На других фотографиях были трупы, смерть и разрушение, пожары, беженцы, толпы людей, размахивавших черно-красными флагами. А вот и тиран Сомоса, которого они так упорно ненавидели, — вот он бежит из страны в белом костюме с орденской лентой. Стоило присмотреться к нему — и сразу становилось ясно: этот никому не позволит наступить себе на мозоль.

Рой сказал, что, когда он работал в департаменте уголовных преступлений, у него был информатор-никарагуанец. Вообще в Новом Орлеане никарагуанцев хватает.

— Ага, — подхватил Джек, — с парочкой из них тебе скоро предстоит познакомиться.

Им пришлось замолчать: окна в машине были открыты, а Джек как раз обгонял трамвай, ползший, позванивая, по Сен-Чарльз-авеню. Джек с детства любил эту улицу, поросшую дубами и кустарниками, с пальмами во дворах с виду заброшенных, обветшавших домов. Когда-то катание на трамвае было его любимым развлечением. Рельсы тянулись до самой набережной, а потом по Карролтон-авеню до того места, где водитель останавливал вагон, переходил в другой его конец, во вторую кабину, и ехал обратно к каналу.

— Если кое-кто из знакомых мне ребят выяснит, что затевает этот никарагуанец, они в очередь выстроятся — кому первому с ним покончить. Он действительно такой гад?

— Спроси Люси, она тебе скажет.

— В смысле — законченный гад?

— Ну да, потому-то вполне законно отобрать у него деньги.

— Но если он такой гад…

— То что?

— То почему бы ему не присвоить эти деньги? Или он не такой уж гад — не во всех отношениях?

— Я тоже думал, — откликнулся Джек. — Может, ему и так хватает.