Бандит с Черных Гор

Так примерно выглядела девушка, которую сейчас с необычайным интересом рассматривал Дюк. Лицо Линды Мэррей и лица других красивых девушек, с которыми он когда-то был знаком и с которыми некогда танцевал в этом зале, померкли в его сознании. Они просто больше не существовали для него! Да что это вообще были за девушки, позвольте спросить? Салли была молода, очень молода. Вряд ли ей было больше восемнадцати или девятнадцати лет. Дюк тут же подумал, что эти люди смогут обвинить его в том, что он завлек и обманул несчастного Ребенка, который даже и не подозревал, как неприлично появляться в обществе с человеком, изгнанным из такового. Эта мысль отрезвила его, и он отступил назад, к стенке, где лицо его скрывала тень хоров, а заодно и прятала от бездельников, топчущихся в вестибюле.

— Салли, — произнес он, — я должен рассказать вам, кто я такой. Вы никогда не слыхали о Дюке? В этом зале его знает каждый. И все они знают, что именно сегодня я вернулся из каторжной тюрьмы. Они все отвернулись от меня. Девушки, с которыми я когда-то танцевал, не желают замечать меня. Салли, если вы войдете со мной в зал и мы начнем танцевать, все они остановятся и уставятся на вас, они будут жалеть вас…

— Они не отважатся! — отрезала Салли. — Они — жалеть меня! — Она стукнула ножкой в пол и высоко подняла голову. — Буду ли я танцевать с вами? — крикнула она. — Конечно, буду!

— Даже после того, как вы узнаете, за что меня посадили?

— Это меня не волнует. Я думаю — мне самой решать, стоит ли танцевать с вами или нет.

— Меня посадили, потому что я застрелил человека!

— Он сам виноват в том, что не опередил вас, — произнесла она, явно издеваясь над законом.

— Меня обвинили в том, что я стрелял ему в спину.

Она опять подняла голову; глаза ее сияли еще ярче. Вдруг девушка кивнула головой:

— Кажется, они и в самом деле кретины.

— Спасибо вам, — проговорил Дюк. — Похоже, самое время начинать танец. И да благословит вас Господь, Салли!

Он повел ее вперед. Еще несколько бездельников, сгруппировавшихся у дверей танцевального зала, жадно глотали табачный дым, спеша вернуться в зал. Но как только мимо них проследовали Дюк и Салли, парни забыли и про сигареты, и про бал. Глаза у них побелели, что бывает с людьми только в минуты сильнейшей паники. Пока парочка шествовала мимо них, они даже рта не могли раскрыть. И только минуту спустя раздалось быстрое бормотание, напоминающее шум воды в кильватере большого парохода.

И вот они прошли в зал! О, как запаниковали эти добрые законопослушные граждане городов и городишек от Хвилер-Сити до Черных гор! Какой ужас охватил этих приличных девушек, которые отважно восстали в защиту закона и порядка, обдавая мужественным презрением ужасного преступника, вернувшегося домой! Забыв о своей изумительной красоте, они превратились в сущих мегер. И чем дольше таращились они на Дюка с девушкой, тем хуже им становилось. Красота Салли казалась им необоримой. Но тем не менее она осмелилась войти в зал с этим изгоем общества!

— Они пришли в ужас, глядя на вас! — с казал Дюк. — Они не в состоянии найти изъяна в вашем платье. Посмотрите, какие они бледные — они проиграли вам!

Она повернула голову, небрежно скользнула взглядом по окаменелым лицам и опять повернулась к Дюку.

— Разве я должна считаться с ними? — спросила она, несколько обидевшись. — Сейчас я хочу только танцевать!

И показалось ему, будто яркое сияние вспыхнуло над ее головой, и пока ритмы вальса несли их по залу, сияние это не покидало девушку. Дюк не замечал ничего вокруг — для него существовало только ее лицо. Это были минуты счастья. Музыкант, наяривавший на банджо с такой оглушительной силой, уже устал от однообразных усилий. Сейчас он отдыхал, вступая только время от времени, чтобы подчеркнуть любимый пассаж мелодии. Барабанщик, похоже, начал впадать в спячку, потому что несколько раз забыл ударить щеточками по тарелкам, но зато четыре раза нажал невпопад педаль большого барабана. Да и кларнет уже утратил пронзительность звука. Впервые за весь вечер стали по-настоящему слышны рояль и скрипка. Но вихрь вальса в зале не утихал. Бал незаметно вошел в кровь и плоть танцоров.

И вдруг, как гром среди ясного неба, настала тишина. Танцоры бросились к стульям, расставленным вдоль стен зала. Музыка отнесла Салли и Дюка далеко от входных дверей, и, когда центр зала опустел, все уставились на них.

Дюку почудилось, будто голос девушки стегнул его кнутом:

— А теперь уведите меня отсюда!

— О нет! Мы ведь еще и не начинали!

— Если вы не уведете меня, я уйду сама.

— Что ж, пойдемте, но…

Они пошли через зал.

— Если вы хоть чуточку нахмуритесь, — весело обратилась она к Дюку, — они подумают, что мы с вами разругались. И мне кажется, это понравится публике!

Он кивнул головой в знак согласия. Да, она в самом деле стала ему настоящим союзником — пусть хоть всего на несколько минут.

— Они даже языки проглотили от ненависти, — уверял Дюк девушку. — Если бы мы остались еще хотя бы на парочку минуточек, эти дамы разорвали бы и вас, и меня. И…

— Я не могу остаться, — решительно сказала она.