Бандит, батрак

Коновалов тяжело вздохнул. Он любил после смены (подрабатывал на полставке) поваляться на диване, пошевеливая свободными от носков пальцами. Потрястись в мелком жирном смешке над «Интернами».

А тут под неумолчное жужжание супруги придётся влезать в телогрейку и сапоги, разогревать машину… Переться к чёрту на кулички в холодный чёрный лес, что-то заготавливать…

Но раз жене в голову втемяшилось – попробуй пикни слово против. Последуют разрушительные тайфун, торнадо и землетрясение в одном флаконе – никакому апокалипсису не сравниться.

В начале зимы в укромном местечке (не скажем где), подальше от любопытных глаз, у Коноваловых была готова сторожка с глубоким погребом. Рядом желтела и источала древесный аромат свежая поленничка.

В радиусе километра были устроены тайники. В них канистры с бензином и соляркой, спички, свечи, минеральная вода, тушёнка, рыбные консервы, медицинский спирт, цибики чая в термической плёнке и прочее.

Супруга Коновалова просматривала газеты в поисках объявления о продаже подержанного снегохода по сходной цене. И тут в квартиру ввалился обезумевший, весь в снегу, Коновалов – он раз в неделю ездил навещать избушку.

– А-а-а! Всё к чёрту, к чёрту! Сколько времени, сколько сил! Труд трёх месяцев! Медведи проклятые! – он рвал лохматую шапку, раздирал на груди дублёнку, ревел и сам был похож на медведя.

– Боже, что такое?!

– Схроны! Учуяли животные… Медведи или росомахи… Всё разорено, всё пропало! Консервы пришлёпнуты лапой, всё выдавлено, съедено, утащено… Испоганено!

– А-а-а! – в унисон заголосила жена…

Студент Кошкодавов написал заявление об освобождении от занятий с 19 по 21 декабря 2012 года. Указал причину – грядущий конец света.

В деканате поперёк заявления цинично черкнули: «Отказать. Причина неубедительная».

Кошкодавов сбегал в поликлинику, пожаловался на остеохондроз – дали больничный. В деканате причину нашли убедительной.

Бизнесмен Безденежных набрал безумных кредитов (всё равно не возвращать) и выполнил давнишнюю мечту: поехал с дорогущими худыми моделями в загородную гостиничку.

Разочаровался и махнул рукой: «А-а», ещё раз убедившись, что лучше его удобной, мягкой и упругой, как перина, принявшей формы его тела жены, ему не сыскать.

21 декабря часы показывали без чего-то двенадцать ночи. Журналистка Левоногова строчила хронику: «Последние часы перед концом света». Потом задумалась:

– А для кого это, интересно, я пишу? Читать-то будет некому.

Стенка рядом осыпалась штукатуркой, шевелилась и трещала как живая. В неё ритмично торкалась двуспальная койка. Это в соседней квартире юная пара Кошкодавовых три дня никуда не выходила и занималась бурным сексом. Напоследок перед концом света.

Левоногова вздохнула и плеснула в бокал остатки шампанского. Она решила, что запечатает хронику в пустую бутылку. Через миллионы лет её отыщут, поместят в музей и будут расшифровывать осьминогие головоногие археологи.

И вдохновенно строчила, аж клавиатура трещала. «Человечество доигра-а-А-А!..»

Страшный грохот на улице перепугал квартал. Началась паника, вопли, кто-то пытался выброситься с балкона. Вереница закутанных в простыни сектантов с ангельским сладкоголосым пением прошествовала в сторону кладбища.

Оказалось, ничего страшного. Это бомж Бухалов по пустынной улице с грохотом тащил золотой унитаз. Он его выковырял в брошенной квартире бизнесмена Безденежных. На стук бомжа в «Приём цветмета» – весёлый пьяненький женский голос крикнул за закрытым окошком:

– Приёма нету! Чиво, совсем народ рехнулся, чиво ли? Конец света, а они тащут и тащут, тащут и тащут.

Голос сильно напоминал подружкин Полькин. Рядом с ней за закрытым окошком раздалось мерзкое мужское гоготанье.

С горя Бухалов спустился в родной люк теплотрассы. Там, по-королевски воссев на золотой унитаз, он вынул увесистую бутыль медицинского спирта. А также с глухим стуком высыпал из мешка банки с тушёнкой и рыбными консервами.

Не далее как неделю назад, ходя за мороженой клюквой, он провалился в яму. Яма оказалась битком набита консервами.

Открывалки, само собой, у Бухалова не было, а нож он нечаянно потерял в сугробе. Трясущимися с похмелья и голодухи руками он долго лупил камнем-голышом по банке. Она сплющилась и выдавила немного мясинок и мутного сока.

В пять заходов, в течение пяти дней, содержимое этой и близлежащих продуктовых ям-тайников переместилось под бухаловскую теплотрассу.

Всю ночь Бухалов пировал, урча от удовольствия, как медведь. Для полного счастья только не хватало рядом толстой, чумазой и горячей, как печка, Польки.

Утром он проснулся от сильной жажды и выполз наверх. Горстями сгребал пушистые, как пирожные «зефир», снежки и кидал в мохнатый рот.

Начинался новый день. Вставало зимнее солнышко – румяное, умытое и хитрое – как девчоночья физиономия, как у Польки сорок лет назад.