Бандит-6. Король

— Здоровье. Долголетие — мы можем жить сотни лет! — не задумываясь, ответила Еллана — И мы можем безбоязненно ходить по Лесу. Мы сильнее, быстрее, выносливее других людей, нам это дает семя. А после смерти нас хоронят не в деревья, а в землю. Выбирают место, и…потом вырастает Дерево, часть Леса. Мы не умираем насовсем, мы уходим в Лес. Становимся его частью. Пойду я…устала. Ты сегодня убьешь меня, или завтра? Если сегодня — поторопись, пожалуйста. Поздно уже…

Глава 18

Легионы отступили. Бросили все — палатки, фургоны со снаряжением и продуктами, награбленное барахло, стрелы, запасное оружие. Вернее, так: они даже не попытались не то что потребовать, попросить вернуть все это снаряжение. Ведь оно досталось нам, когда мы их вытесняли в лес. Так что теперь будут тащиться до первого поселения практически впроголодь, да мало того — пешком, без лошадей. Лошади тоже остались нам.

Утром, через три часа после рассвета они выслали парламентеров в составе одного полковника и двух майоров, и эти уважаемые господа мрачно заявили, что принимают наши (мои) условия, и что наши действия остаются на нашей совести (я про себя даже посмеялся). И что кара Императора за такое преступление будет неминуема и страшна. На что я ему любезно ответил, что если Император пришлет сюда драконов, то рискует потерять если не все свои драконьи легионы, то по крайней мере половину из них. А оно ему надо? Чем вызвал скептические ухмылки офицеров.

Знаю я, что драконы защищены от колдовства своей особой, драконьей магией. И крепко думаю о том, как эти штурмовики, эти летающие крепости посбивать. Есть у меня кое-что в голове, кое-какая мысль на этот счет.

По списку — на месте остались восемнадцать человек. По словам легионеров, остальные двое погибли во время бессмысленной фланговой атаки. Повезло им… Преступников имперцы связали и оставили лежать на земле, как восемнадцать древесных стволов.

Я осмотрел «подношение», и первый, кто бросился мне в глаза — тот самый унтер, который истязал девчонок. Здоровенный, усатый, он не выглядел опереточным злодеем — никаких тебе угольно-черных волос, никакого крючковатого носа и худого лица. Дяденька с дальнего хутора, типичный рогуль — грузноватый, с добродушным хитроватым выражением на широком лице. Селянин, да и только! И не скажешь, что он очень ловко обращается с мечом и топором. Но то, что это именно тот, кто мне нужен — в этом не было никакого сомнения.

Я подошел к унтеру, встал над ним, посмотрел в его глаза — обычные, даже красным не светятся. Равнодушными их назвать нельзя — он понимает, что с ним будет, и конечно же боится этого. Но мне хотелось понять — зачем он такое делал? Вот просто понять!

Я как-то прочитал в сети новости — рабочие в Подмосковье расчищали площадку под строительство. И каким-то образом оказалось, что на этой площадке находился музей под открытым небом, в котором дети — школьники — держали птичьи гнезда. Ну что-то вроде зоопарка — только птичьего. В гнездах — неоперившиеся птенцы, которых кормили родители. Рабочие выбросили птенцов на землю, а потом давили их ногами в лепешку. Раздавили всех. Корреспондент удивлялся: «Откуда такая потрясающая жестокость?». Я тоже удивлялся, и это притом, что моя профессия — убивать. Но я бы не стал давить птенцов и котят ногами, превращая их в кровавое месиво. Видимо у этих людей что-то такое неправильное в голове, они одержимы бесами. И вот спрашивается — зачем таким жить? Что они могут дать миру, кроме жестокости и крови?

Унтера поставили передо мной, и как-то сразу вокруг скопилась толпа. Тут были и мои девчонки, и несколько сотен ворков, которые медленно, но верно стягивались в наш лагерь. Ведь по большому счету идти им было некуда. Все стояли, смотрели на происходящее, и…молчали. Как поступит их король? Что он сделает с преступником?

— Тебе нравится убивать, насиловать?

— Да, я люблю насиловать! Эти сучки предназначены для того, чтобы удовлетворять настоящего мужчину! — губы унтера скривились в усмешке — К тому же вы просто ворки, животные на двух ногах! Ваша участь — быть рабами, и только! Или умереть!

Толпа зашумела, и вдруг из нее выскочила та самая мелкая девчонка, которую унтер насиловал, а перед этим убил ее родителей. Она подскочила к негодяю, и с размаху ударила его по лицу, расквасив нос, из которого потекла кровь. Унтер не пытался сопротивляться — я приказал ему стоять, и не делать попытки прикрыться. Он уже был под моим контролем, покорный любым моим приказам. И первый приказ был: «Говорить только правду!». Вот он ее и говорил.