Читаем Банда Тэккера полностью

— Я всю жизнь поступалась своими чувствами, — отрезала Марта. — И если убийца твоего отца хоть раз еще попадется мне на глаза, клянусь богом, я достану револьвер и пристрелю его.

Миссис Уилок переехала к сыновьям на пушную ферму: в доме зятя ее поступок возбудил слишком большое недовольство.

— Здесь она будет как дома, — шутил Эндрю. — В родной атмосфере все тех же закладных.

Эндрю все больше начинал походить на отца, у него появился тот же стеклянный взгляд. Вся его прежняя веселость исчезла. Если он и шутил теперь, то только затем, чтобы казаться остроумным.

— Я буду посылать маме все, что смогу, — обещал ему Генри. — А о закладных не беспокойся. Это я беру на себя.

С лица Эндрю исчезла улыбка. Он сразу стал серьезен, однако тут же смутился, словно ему было стыдно своей серьезности.

— Это только справедливо, — сказал он, — ведь деньги пошли на тебя, на твою учебу и все такое…

Генри стало досадно. Незачем было напоминать ему, что деньги, взятые братьями из фондов отеля на покупку фермы, давно были возвращены, а затем сама ферма заложена и перезаложена, чтобы сохранить отель. Незачем было напоминать ему и о том, что сам он пока еще ничего не выплатил. Генри почувствовал неприязнь к городу и его обитателям. Вблизи он не находил в нем ничего героического. Изувеченный, озлобленный и тупой — это был город-паразит. Вся энергия жителей, казалось, была направлена лишь на то, чтобы друг друга ненавидеть и друг другу досаждать. Каждый был занят только тем, что норовил вырвать медяк у своего соседа. Люди здесь жили, как скотина на бойне, — дрались, совокуплялись, бросались друг на друга из-за лучшего стойла, позабыв обо всем, что с ними произошло, и ничего не видя дальше своего носа. Генри вздохнул с облегчением, когда, вернувшись в Нью-Йорк, очутился один в своей пустой конторе.

Вскоре после его возвращения два члена союза пекарей обратились к нему с просьбой возбудить дело о незаконном избрании руководства одного из местных комитетов. Как только они вошли, Генри понял, что денег от них ждать нечего. Они работали в хлебопекарне с полуночи до полудня и пришли к нему прямо с работы. Мука набилась им в поры и запорошила ресницы, а кожа была такая белая, словно из них выпустили всю кровь.

Они сказали, что, конечно, никакого задатка внести не могут, но что тут очевидное мошенничество, и если Генри дело выиграет, они добьются, чтобы ему уплатили из средств союза. Генри согласился — все-таки какое ни на есть, а дело. Он вовсе не собирался стать профсоюзным адвокатом. На этом денег не зашибешь. Но пока что ему надо было стать хоть каким-то адвокатом.

Союзом пекарей верховодил Бен Тэккер. Люди, незаконно пролезшие в комитет, были из его шайки.

Тэккер тоже не стал Тэккером в один день. Но был такой знаменательный день в жизни Тэккера, который определил всю его дальнейшую судьбу. До тех пор он кое-как пробавлялся, хватаясь за первую попавшуюся работу, все время искал себе подходящее место и не находил его. Особенно он не тужил, был доволен уже тем, что женат на Эдне, сводит концы с концами и не впутывается ни в какие истории. Но в тот день он узнал, что надо делать, чтобы найти себе подходящее место, и перестал пробавляться случайной работой.

Произошло это в одном промышленном городке штата Нью-Джерси незадолго до войны, когда Тэккеру было лет двадцать с небольшим. В этот день Национальная гвардия отсиживалась в казарме, квартала за четыре от завода, а мэр сидел в своем кабинете, в полумиле от него, и твердил, что забастовщики отнюдь не нарушают порядка, полиция вполне с ними справляется, и он не намерен зря вызывать солдат. Слова мэра были напечатаны в газетах; тогда компания опубликовала заявление о том, что мэр продался анархистам-социалистам и город в руках иностранных агентов, вооруженных бомбами. Собственно говоря, компания сама являлась «иностранным» агентом: здешний завод был только одним из филиалов, а главная контора находилась в Нью-Йорке. Но сломить забастовку без помощи Национальной гвардии компания не надеялась и поэтому не брезговала ничем.

Забастовщики были обо всем осведомлены. Они сами следили за порядком, чтобы не дать солдатам повода выйти из казармы. Только в обеденный перерыв, когда машины останавливались, они собирались густой толпой у ворот. Мужчины и женщины подымали над головой ребятишек, протягивали пустые обеденные котелки, стучали по ним крышками, топали ногами и кричали: «Предатели, выходи!» От этого крика Тэккеру становилось не по себе.

Когда штрейкбрехеры в первый раз услышали эти крики, чуть ли не четверть из них заявила, что лучше голодать, чем попасть в больницу, — они бросили работу и ушли из цеха. А компания заявила, что она заставит Национальную гвардию выйти на улицу защищать верных хозяевам рабочих, хотя бы для этого пришлось за шиворот вытащить из муниципалитета анархо-синдикалиста мэра, этого красного атеиста-социалиста с бомбами и посадить его на штык.

Перейти на страницу:

Похожие книги