Банда - 2

- Да? - еще больше удивился прокурор. - Надо же... Ну и правильно, что не говоришь. Значит, в самом деле любишь... Действительно, чтобы решиться на такое... Надо влюбиться. А я вот невлюбленным живу...

- Это тяжело, - посочувствовал Пафнутьев.

- Тяжело, - согласился Невродов. - Недавно вот хватил лишнего и даже слезу пустил, себя жалко стало. - Невродов часто заморгал и Пафнутьев сразу представил себе, как плакал, перепившись, областной прокурор. - Понимаешь, Павел Николаевич, я вращаюсь в таких кругах, в таком обществе, что и влюбиться-то мудрено... Судьи, следователи, судебные исполнители... Какая любовь!

- А секретарша? - лукаво спросил Пафнутьев. - По-моему, очень приятная девушка, а?

- Я ее боюсь.

- Ее?! Почему?

- Даже в кабинет лишний раз вызвать не могу... Лучше сам потрачу полчаса и дозвонюсь, куда надо... Мне кажется, она видит меня насквозь.

- И что же она видит?

- Знаешь, Павел Николаевич... Похоже на то, что я втрескался в нее. Невродов посмотрел на Пафнутьева с полной беспомощностью.

- Но это же прекрасно!

- Ты думаешь?

- Уверен.

- Я вон какой... Толстый, неповоротливый... Я не знаю даже что с ней делать, как...

- Знаете, Валерий Александрович, что я вам скажу... Всегда почему-то кажется, что красивые женщины предназначены для других надобностей, для какой-то другой цели появились они на земле А потом выясняется, что это тоже женщины. И ничего женщины, Валерий Александрович!

- Умом-то я понимаю, а вот... Ну, да ладно, ближе к делу. Как поступим?

Пафнутьев ждал этого вопроса, понимая, что бестолковый треп о женщинах понадобился Невродову только для того, чтобы еще раз все прикинуть, сопоставить, определить степень риска.

- Вы даете мне своего человека и мы начинаем немедленно.

- Он в самом деле предлагал тебе свой кабинет?

- И не один раз.

- Понимаю, - кивнул Невродов. - У них растут аппетиты. Город они уже съели, взялись за область... А у нас полтора десятка маленьких городков... Там тоже есть что к рукам прибрать... Вот им и понадобился свои областной прокурор. Ну, ладно... Где наша не пропадала. Будь, что будет.

- В бой? - радостно спросил Пафнутьев.

- В бой. Но условия ты сам назвал, помнишь? Если победа, это моя победа, если поражение - твое поражение.

- Заметано, - обернулся Пафнутьев уже от двери.

Выйдя в приемную, он подошел к секретарше. Молодая девушка с гладко зачесанными и собранными на затылке в пучок волосами, сначала дописала строку в журнале, закрыла его, отложила в сторону и лишь тогда подняла глаза на Пафнутьева.

- Вам что-нибудь нужно?

- Давно в прокуратуре?

- А что?

- Да ничего... Я смотрю, прокуратура уже оказала на вас пагубное воздействие.

- В чем же оно выражается, эта пагубность?

- Вы не по годам строги, вы в постоянном напряжении... Вы, наверно, чувствуете себя на передовой, да? Расслабьтесь, милая девушка! Разогните кулачонки, улыбнитесь, забросьте ногу на ногу, посидите на подоконнике.

- У вас все? - спросила девушка с уже вполне профессиональной холодностью.

- Нет, я не сказал главного. Шеф, - Пафнутьев кивнул на дверь кабинета Невродова, - просил сделать ему чай. С лимоном. В соседнем магазине бывают пряники... Валера просто обожает чай с пряниками. Он без них жить не может. Вы так сурово с ним разговариваете, что он пожаловался... Робею, говорит, даже чаю попросить.

- Шутите? - осуждающе спросила девушка.

- Ничуть. Вот передал вам пять тысяч рублей на пряники и чай, Пафнутьев положил на стол купюру. - Не забудьте про лимон.

- Если шутите... Убью! - улыбнулась, наконец, девушка. И, встав из-за своего столика, направилась к вешалке.

- Боже, сколько же вас на меня одного - ужаснулся Пафнутьев. И чрезвычайно довольный собой покинул здание прокуратуры, четко печатая шаг в широких гулких коридорах этого старинного здания, оставшегося от презренных царских времен.

***

Все-таки, несмотря на внешнее простодушие, Пафнутьев был коварен и, кажется, самой природой предназначен для того, чтобы строить ближним всевозможные ловушки, рыть для них волчьи ямы, пакостить и ломать судьбы. Правда, многолетнее зависимое положение не давало развиться этой пагубной страсти, не давало проявиться ей настолько, чтобы она стала заметной для окружающих. И лишь обосновавшись в кабинете начальника следственного отдела, лишь усевшись за большой двухтумбовый стол и получив, хотя и старое, поскрипывающее, жестковатое, но все же кресло, он вдруг ясно и сильно ощутил непреодолимую тягу к авантюрам и интригам. И, конечно же, перво-наперво обратил своп пристальный взор на простодушного своего начальника, на прокурора Анцыферова Леопарда Леонидовича.