Банда

— Ребята… Значит, так… Мы будем живы и здоровы до тех пор, пока будем держаться друг за друга. Как только кто дрогнет, так сразу каюк. Поэтому предупреждаю… Если замечу, — он с пьяной пристальностью посмотрел на Андрея, пытаясь собрать его расползающийся образ, — если замечу, что кто-то дрогнул… Тому будет первый каюк. Это должен знать каждый. Чтоб потом не обижаться. Один вот дрогнул, и что же… Не пережил ближайшей ночи. Не надо отрекаться, ребята. Нам уже нельзя… Самый чистый из нас и тот тянет, — он снова посмотрел на Андрея, — если не на расстрел, то на десяток лет уж точно, а то и на полтора. Через пятнадцать лет никто не возвращается. Поверьте мне… Я видел некоторых… Это уже другие люди… Они немного похожи на прежних, даже могут узнать своих прежних друзей, но это другие люди. Он говорит мне: Саша, ты меня не узнаешь? Я же Ваня! Смотрю — это не Ваня. Он когда-то был Ваней… А сейчас он Ваней только притворяется. Слушайте меня… Все летят на бабах, на жадности и на водке. Ну как мог Олег струхнуть перед этим недоделанным следователем! Как он мог выболтать…

— Он не струхнул, — сказал Подгайцев, не поднимая головы. — Он ошибся.

— В чем?!

— Неправильно оценил положение. Он решил, что если назовет шефа, то это сразу снимет все проблемы. А потом уже было поздно. Да и следователь сдуру вцепился в него, как в… Вот и все. Это не предательство. Это оплошность. И мы поступили правильно. Потому что струсить и продать он мог позже. А так ушел чистым.

— Ну и черт с ним! — с неожиданной злостью сказал Заварзин. — Будем живы! — Он залпом выпил полстакана водки, не глядя, взял что-то со стола и, сунув в рот, принялся жевать. — Все. Проехали. И отвяжись от нас, Олежка! Воздали мы тебе, выпили за твой упокой, и отстань. У тебя там свои дела, у нас здесь свои… Все. Жизнь продолжается.

Заварзин встал, качнувшись, но на ногах устоял, выровнялся и вышел в коридор. Там что-то громыхнуло, что-то упало, вразнобой прогрохотали тяжелые шаги, и все стихло.

— Спекся командор, — проговорил Подгайцев. — Спать пошел. Пора и нам… Марафет наведем завтра. Я занимаю диван, а вы устраивайтесь где хотите.

— Да у меня здесь целые хоромы, — хмыкнул Феклисов. — И у Вовчика тоже… А ты, Андрей, где?

— В гараже матрац есть… Все нормально. — И он, пошатываясь, вышел из комнаты.

На крыльце Андрей остановился. Заварзин возился с сиденьями в «Мерседесе», но у него ничего не получалось. Андрей подошел, нащупал рычаг и опустил спинку. Заварзин молча стоял рядом, раскачиваясь вместе с дверцей. Увидев, что постель готова, он вполз в машину и с надрывным стоном перевернулся на спину.

— Все, ребята… Отвалите. Я готов…

Андрей отошел с колотящимся сердцем — в кармане его куртки позвякивали заварзинские ключи. Глянул в освещенное окно — Подгайцев разливал по стаканам пиво, Феклисов и Махнач сидели за столом. Вот они встрепенулись, видимо, Подгайцев что-то сказал, без охоты взяли стаканы, выпили. Махнач тут же упал головой на стол, Феклисов тоже почти спал, откинувшись на стуле. Андрей уже знал, что в таком состоянии они могли просидеть до утра — просыпаясь, снова впадая в забытье, расталкивая друг друга и опять засыпая. Поэтому решил вмешаться в события. Войдя в комнату, он, не говоря ни слова, взял Феклисова сзади под мышки и, не обращая внимания на его слабое сопротивление, поволок в конец коридора. Втащив на кровать, снял с него туфли, расстегнул пояс, чтобы ничего не мешало ему спать спокойно и долго. Вернувшись в комнату, то же самое проделал с Махначом. Этот и не пытался сопротивляться.

— Андрей… Ты настоящий друг… Я тебе верю… Тащи меня, я вся твоя…

— Договорились.

— Свинью тебе ребята подложили, но ты уж прости… Я тоже рисковал.

— А чем ты рисковал? — спросил Андрей, когда они были уже в коридоре.

— Как чем… Жизнью… Свободой… Мы оба замазаны.

— Почему оба?

— Ты стрелял, я вел…

— И патроны ты подменил, — пробормотал Андрей. — Ты патроны подменил, я знаю.

— Не, я дурной, я бы не догадался… И не сумел бы… Водить могу, а подменить, подсунуть, подложить… Не дано.

— А кто?

— О! — Махнач вдруг отстранился, откинулся на крашеную стенку коридора и, раскачиваясь из стороны в сторону, погрозил Андрею пальцем. — Какой хитрый… Скажи ему, а потом самого с балкона тю-тю… И только свист в ушах и хруст костей, брызги крови в стороны…

— Ладно, пошли, — Андрей положил себе на плечо руку Махнача и двинулся с ним вдоль коридора. — Будто не знаю… Мне же сказали ребята.

— Что сказали? — внятно спросил Махнач, отстраняясь.

— Сказали, что ты… Пошли.

— Я?! — Неосторожно откинувшись назад, Махнач ударился затылком о стенку, но даже не заметил этого. Взяв Андрея за рукав, он подтащил его к окну. Там, в ночной темноте, освещенный сильной лампой, мерцал перламутром зеленый «Мерседес». Не произнося ни слова, Махнач ткнул в него пальцем. — Понял?

— Саша? — переспросил Андрей.

— Я ничего не говорил… Думай, что хочешь. — Несмотря на смертельную дозу водки, Махнач сохранял осторожность.

— Какая разница, — проговорил Андрей. — Дело сделано.