Балтиморская матрёшка

В остальных пакетах оказались тоже гавайские костюмы, только иных расцветок. Вместо пальм — фламинго, ракушки, рыбки и закат. И у всех в левых рукавах, вроде часов, вшито по крошечному… пэйджер, не пейджер? Крошечный экран, под ним две кнопки, со стрелками вперед и назад. Только нажимай, не нажимай — глухо.

— Электронные dog tag'и? Если потеряемся или что–то случится, вся королевская конница бросится нас спасать?

— Нас сюда что, развлекаться привезли?

— Что родина прикажет! — майор уже тут как тут, проходится по нашей каюте. Оглядывает нас четверых, а потом в коридор: — Цаплин! Иди сюда!

На цыпочках, ссутулившись, входит затравленный крысеныш.

— О, нет… — простонал Лис.

— Не нет, а так точно, солдат! А то ишь, хорошо устроились… Соль земли… А отруби? Вот вам подшефный.

Майор вышел, подшефный с ужасом глядел на нас. Медленно пятясь в угол. Подальше от Парижанина.

— Да не дрожи ты, — сказал Туз. — Никто тебя бить не будет… Ц–цаплин.

Цаплин шумно сглотнул, оглянулся на дверь и прошептал:

— А это правда, что нас будут сращивать с железяками?

— Чего?

— Брать наш мозг, и совать вместо процессоров в боевых роботов…

— Роботов?.. Каких еще роботов?

— Огромных… Человекоподобных…

Мы с Лисом переглянулись.

— Нахрена? — спросил Лис.

— Границу охранять…

— Ну вообще–то, — заметил Лис, — один такой робот, да еще срощенный с мозгом, — это нужны технологии подороже, чем вся Сибирь с хребтом Ломоносова в придачу.

— Да не здесь границу, на луне… Охранять нашу зону влияния. И воевать…

— На луне?.. Воевать?.. С кем?!

— Ну с такими же роботами, только пиндосскими…

— Да ради чего?!

— Ну как же… А залежи гелия–три?..

— Да этот гелий–три!..

— Подожди, Лис, — вклинился я. — Про роботов, это вам в автобусе рассказали, пока сюда везли?

— Да. Капитан. Когда мы заметили колючку, и…

— Ц–цаплин… — процедил Лис, с презрением разглядывая подшефного. — Вот что, Пацак. Правила в нашей комнате такие: продуктами умственного несварения воздух не отравлять. Это ясно?

— Чего?..

— Вслух не спамить! Так понял?

— Да… А в роботов нас…

— Правда, правда! — процедил Лис сквозь зубы. — Все правда! Кто же еще будет защищать родину, если не огромные роботы, генномодифицированные хомячки и клоуны вроде тебя?

— Так это…

— Кончай трындеть, я сказал, пока в ухо не дал!

— А–атставить! — из коридора майор заглядывает. — Это что еще за дедовщина? Я сказал, беречь, холить и лелеять. А ну шустро в коридор на построение. Объясняю задачу!

* * *

Объяснил — и понеслась…

Поначалу мы даже не поверили, что родине от нас так мало понадобилось. В коридор выглянешь, и на лице у каждого написано: это все классно, но не пойму, в чем прикол?

Это тут что? Вроде пансионата, что ли? Как сыр в масле катайся? Играй, не хочу?

Шутеры такие, шутеры сякие… Четыре часа утром, перерыв на обед, и еще четыре часа. Полдник, сорок минут на сиесту, и еще три часа игры… Один день в другой перешел, обеды–ужины сливаются, игра, завтрак, игра, игра, игра… Сетевая в одиночку, сетевая командная. Матчи на вынос, на счет, на удержание флагов…

Дни сливаются. Если бы Лис не догадался черточки на стене ставить, то и со счета дней сбились бы.

До того дошло, что мы уже начали сомневаться — не лучше была бы нормальная служба? С покраской травы, подметанием двориков и хождением на стрельбище раз в три месяца. От игр — уже никакого ощущения дуракаваляния и халявы. Только усталость и раздражение. Натурально тошнит.

И злость, особенно первые дни. Мы постоянно проигрывали. В других каютах собрались прогеймеры — а у нас что? Контрольная группа, одно слово. Я с Лисом еще туда–сюда. Пацак — ну он и есть Пацак. А Парижанин вообще мышку взял в руки первый раз в жизни. Туз, конечно, старался, но много ли он один может? Стал нехорошо коситься на Лиса. Если бы не Лис, Туз бы сейчас был как все остальные профи. Сбился в стайку с такими же мастерами по массовому покосу монстров. Может быть, в сильнейшей команде сидел бы.

Но главное — мысли. Разные мысли. Про сыр в масле. И про сыр бесплатный. И про то, где такой сыр бывает…

Вечером, уже после отбоя, когда свет в каюте погас, но сон еще не сморил, в темноте раздается голос Туза:

— А кто–нибудь помнит, что именно мы подписывали?

— Ой, а когда? — тут же Пацак. — Я ничего не подписывал!

— Да не реально подписывали, тормоз! Якобы. Ну, что нам зачитывали с бумажки? Еще на том свете?

— Про пять лет без права переписки?

— Нет, вот про это я и сам помню. А почему? Что мы тут вообще делаем–то? Как это там формулировалось?

— Не помню…

— Да–а–а… — Лис из угла скептически тянет. — Картина маслом: приплыли.

— Лис, кончай выпендриваться! Помнишь — скажи, а не знаешь — не трынди!

— А с чего вопрос–то возник?

— Да мне кажется… — Туз замялся. — Ну, что–то здесь не так…

— Что?

— Да все не так, как майор говорит!

— Да–а–а… — Лис тянет. Потом говорит, как ярлычок на консерве зачитывает: — Муму!

— В смысле?

— В смысле вечер, река, лодка. Герасим пускает скупую слезу, но гребет на середину. Муму внимательно глядит на Герасима. Смотрела, смотрела, смотрела, а потом вдруг и говорит: сдается мне, Герасим, чего–то ты не договариваешь…