Баллада об ушедших на задание. Дот

Винтовку он все же не хотел бросать Ведь если пальба идет не в упор, а на мало-мальски приличном расстоянии, что такое ПШ1Р Так только, треск для наведения паники. А винтовка - она всегда вещь. Но когда Чапа прошел по чащобе да по каменистым осыпям километра два, - а каждый из них казался ему бесконечным, потому что на одном плече у него винтовка весом с центнер, а на другом автомат, тоже не легче; а магазины за спиной, а ботинки на ногах… все груз, все тяжестью прямо за сердце тянет!… - тогда Чапа решил, что винтовку надо бросить. Пока ни на кого нападать на большом расстоянии он не собирается, а если уж придется принимать бой, так не иначе если столкнется с фашистами носом к носу. Так это ж для автомата ситуация!…

Он прислонил винтовку к дереву, выгреб из карманов и высыпал патроны. И хотел идти дальше - и не смог.

Чапа сел рядом, привалился к дереву спиной и долго смотрел, жмурясь от солнца, на долину, на аспидную излучину шоссе, а когда устали глаза - себе под ноги, на бурые камушки, похожие на кирпичный щебень, только совсем хрупкие: они крошились, если сильно нажать.

Это не моя винтовка, говорил себе Чапа. Не моя. Не на меня записана. Я даже номера ее не знаю (он чуть было не глянул, какой у нее номер, но тут же спохватился и даже подвинулся самую малость, почти спиной к ней повернулся - только бы не видеть ее даже случайно; ведь он для того и сидел здесь: отвыкал от нее). Она для меня ничем не отличима от миллиона других, внушал он себе. Такая же, как все… Но он знал, что это не так, что их связывает тот бой, который они так и не дали фашистам, тот момент, когда он вел мушку, наведенную точно на шею шофера, так отчетливо черневшую на фоне этой белой шеи. Их связывали недолгие часы, проведенные вместе, часы, когда они были одним целым, не отделимые друг от друга; просто человек и просто винтовка, а слившись, они стали воином,.

Чапа не смотрел на нее. Я отдыхаю, я просто присел отдохнуть, говорил себе Чапа, и осторожно, одну за другой рвал паутинки, которые их так прочно слепили. И когда настал момент и он понял, что он сильнее излучаемого винтовкой магнетизма и уже достаточно отстранился от нее, - Чапа поднялся и, так и не взглянув на нее ни разу, тяжело потопал на восток.

Он шел недолго. Встретил тропинку и послушно запетлял, между кустами, все больше под-над краем леса, только иногда срезая углы чащи. А потом увидел в ложбине советские танки и даже припустил к ним бегом, и это было несколько мгновений счастья, впрочем, совсем короткого. Потом он понял правду - и был ошеломлен больше, чем когда потерял свой полк. Ему стало плохо, тошно, одиноко. Он был такой маленький, слабый, жалкий и никчемный…

Чапа сел на землю и заплакал.

11

Они проснулись легко и сразу. Всех разбудил один и тот же звук: над самой головой скребли по броне чьи-то подкованные ботинки. Человек обошел башню, заглянул, не открыт ли передний люк, сел верхом на пушку и опять принялся за прерванное только что занятие - открывание верхнего люка.

- Кончай, Ганс, - закричали ему издали. - Какого дьявола ты там застрял?

- Один момент. Видишь? Люк заклинило, никак не открою.

- Плюнь ты на это дело. Еще на мину нарвешься.

- Нет. Они так быстро удирали - не до того им было. А вот что танки на отшибе - это симптоматично. Я на всю жизнь запомнил, как Бадер на глухом хуторе по дороге на Реймс у меня на глазах вытащил из танкетки сейф с казной.

- Кончай, кончай, Ганс, - послышался третий голос, и рядом с машиной прошелестела трава. - Лейтенант ждет на дороге. Если мы задержимся, он нам такую жизнь устроит…

- Я где-то здесь видел ломик…

- Если хочешь знать, из-за таких, как ты, у наших трофейных команд репутация мародеров… Через нижний люк пробовал?

- Нет. Задурили вы мне голову!…

Он спрыгнул на землю, обошел танк, присел на корточки и заглянул под днище. И встретился взглядом с Ромкой, который, неслышно выбравшись из люка, стоял на четвереньках в нерешительности, нападать первым или же подождать еще - авось немцы уйдут.

Немец был маленький, толстый, с короткими полными ручками, с тем характерным разрезом чуть опущенных к концам глаз, которые придают любому лицу жалостливое выражение. Это было такое тыловое, такое мирное лицо, что военная форма на немце казалась чем-то чужеродным. Кстати, он был и без оружия. Его винтовка стояла здесь же, прислоненная к танку, но до нее - несколько шагов, а Ромка держал в руке «вальтер».

Немец не пытался бежать и кричать как будто не собирался. Перед ним было дуло «вальтера», и он терпеливо ждал, что за этим последует.

Что с ним делать? Ромка не знал, как по-немецки будет «подойди ко мне», но стоило прижать палец к губам, а затем показать знаками, мол, полезай сюда - и немец послушно полез под танк.

Пусть посидит здесь, рассудил Ромка, попятился на четвереньках, вылез наружу, только собрался встать - и вдруг увидел рядом с собой на земле тень человека. Человек стоял у него за спиной. Человек в каске. Ясно, немец; кому ж еще тут быть…

Тень двигалась.