Баллада о предместье

— Это вас не касается.

— Мы этого субчика на днях прирежем, — сказал Тревор. — Вам что, захотелось составить ему компанию?

— Господи, да я же вам правду говорю, — сказала Мерл. — Никакие это не донесения, просто он пишет, как раньше жилось в Пекхэме, по заказу одной женщины, он ее зовет Чиз. Поймите вы, Дугал никому зла не делает. Просто в нем есть что-то особенное.

— Чиз, — сказал Тревор. — Вот, значит, чем вы с ним занимаетесь по вечерам — каждый вторник и каждую пятницу.

— Чиз и чиз, что тут такого? Это же даже не настоящее имя, это прозвище такое.

— Да что вы говорите, — сказал Тревор. — А как настоящее имя?

— Ой, мистер Ломас, честное слово, не знаю.

— Больше вы к нему не пойдете, — сказал Тревор.

— Тогда придется ему это как-то объяснить. Мы с ним друзья, и не более того, мистер Ломас.

— Вы с ним больше не увидитесь. Без разговоров. А у нас с ним будет свой расчет.

— Мистер Ломас, вы лучше не задерживайтесь. Скоро придет мистер Друс. Мне не хочется, чтобы мистер Друс застал вас здесь.

— Он знает, что я здесь.

— Вы хоть не говорили ему, что я по вечерам в будни бываю у Дугала?

— Я говорю, он в курсе.

— Так это вы осведомитель, а не Дугал.

— Запомните. Сделаете для него что-нибудь — вам же будет хуже.

Тревор размеренной поступью сошел по лестнице, а она глядела из окна, как он с видом хозяина шествует по Денмарк-Хиллу.

Через двенадцать минут явился мистер Друс. Он снял шляпу и поместил ее на вешалке в передней. Он прошел в гостиную следом за Мерл и отворил дверцу буфета. Он извлек бутылку виски, налил себе ровно четверть стакана и брызнул туда содовой.

Мерл взяла вязанье.

— Немного виски? — сказал он.

— Нет, лучше стакан красного вина. Надо, пожалуй, выпить красного, может, хоть это меня взбодрит.

Он наклонился, нашарил бутылку вина, выдвинул ящик и достал оттуда пробочник.

— Меня тут только что навестили, — сказала она.

Он оглянулся на нее, из его кулака торчал штопор.

— Полагаю, что вы знаете, о ком идет речь, — сказала она.

— Конечно, знаю. Он был здесь по моему поручению.

— Моя личная жизнь касается только меня, — сказала она. — Я в вашу никогда не вмешивалась. Я никогда и близко не подошла к миссис Друс, а мне, может быть, не раз хотелось потолковать с ней о том, о сем.

Он вручил ей стакан вина. Посмотрел, что за ярлык на бутылке. Он сел в кресло и разулся. Надел домашние туфли. Поглядел на часы. Мерл включила телевизор. Оба смотрели мимо экрана.

— Я здорово попался с этим шотландцем. Его подослали полиция и правление «Мидоуз, Мид». Он следил за мной почти три месяца и строчил свои доносы.

— Нет, тут вы ошибаетесь, — сказала Мерл.

— А последний месяц и вы были с ним заодно. — Он почти уткнулся указующим перстом ей в горло.

— Тут вы ошибаетесь. Я только перепечатала для него несколько рассказов.

— Каких рассказов?

— Про то, как жилось когда-то в Пекхэме одной старой леди, его знакомой. И вы не имеете ни малейшего права в чем-то меня обвинять и подсылать ко мне разных громил с угрозами.

— Тревор Ломас, — сказал мистер Друс, — мой платный агент. Вы будете ему беспрекословно подчиняться. А так называемый Дугал Дуглас даст у нас тягу из Пекхэма и дорогу обратно забудет.

— Вы же, по-моему, сами собирались эмигрировать.

— Я и собираюсь.

— Когда?

— В свое время.

Он скрестил ноги и устремил взгляд на телеэкран.

— Мне что-то сегодня не хочется ужинать, — сказала она.

— А мне хочется.

Она пошла на кухню и загромыхала посудой. Вернулась она в слезах.

— Проклятая моя жизнь.

— Насколько я знаю, ничего проклятого в ней не было, пока вы не стакнулись с так называемым Дугалом Дугласом.

— Мы с ним друзья, и не более того. Вы его не понимаете.

Мистер Друс глубоко вздохнул и возвел глаза к абажуру, призывая его в свидетели.

— Можете есть свою отбивную с картофелем и горошком, — сказала она. — Мне не хочется.

Она села и взяла вязанье, роняя на него слезы.

Он перегнулся в кресле и пощекотал ей шею. Она отстранилась. Он ущипнул ее длинную шею, и она вскрикнула.

— Ш-ш-ш, — сказал он и погладил ей шею.

Он пошел налить себе еще виски. Обернулся и посмотрел на нее.

— На чем же вы сговорились с так называемым Дугалом Дугласом? — спросил он.

— Ни на чем. Мы с ним просто друзья. Надо же мне хоть с кем-то бывать.

Пробочник лежал на буфете. Он приподнял его за кончик и уронил, приподнял снова и уронил.

— Лучше я пойду переверну отбивную, — сказала она и пошла на кухню.

Он последовал за нею.

— Вы снабжали его сведениями обо мне, — сказал он.

— Говорю вам, что нет.

— И печатали его доносы в правление.

Она боком протиснулась мимо него и, плача навзрыд, вернулась в гостиную за носовым платком, оставленным на кресле.

— Еще чем вы с ним занимались? — спросил он, перекрикивая телевизионный гвалт.

Он подошел к ней с пробочником в руке и убил ее, девять раз воткнув пробочник в ее длинную шею. Потом надел шляпу и пошел домой к своей жене.

— Дуг, дорогой, — сказала мисс Мария Чизмен.

— Я в расстроенных чувствах, — сказал Дугал, — вы не могли бы перезвонить попозже?