Баллада о дипкурьерах

И тут — надо же случиться такому! — толстяк заговорил по-словацки! А Владимир, ни одного словацкого слова не знал!

Ничего не ответил, промолчал.

Соседи по купе смотрели на него вызывающе: ага, попался!

Поезд подошёл к станции Шаторальяуйхель.

Все спутники Урасова отправились в вокзальный буфет.

Владимир настороже. «Если появится полиция, убегу под вагонами». Он хорошо знал тучных полицейских: под вагонами им ни за что его не догнать. Они даже не полезут под вагоны. Встал в тамбуре, вынул украдкой карманное зеркальце: в нём виден перрон.

Двое богачей вернулись из буфета. Поезд тронулся. За вокзалом вдруг показалось шествие с красными знамёнами. «В чём дело?» Владимир недоумевал. В купе были новые пассажиры. Они рассказывали, что в Будапеште якобы коммунисты берут власть.

Владимир и бровью не повёл. «Может, это провокация?»

Двое, ходившие в буфет, едят апельсины. Толстяк говорит:

— Этих смутьянов быстро усмирят.

Снова и снова подозрительные, недружелюбные взгляды в сторону Урасова.

Вечером, около шести, прибыли в Мишкольц. На улицах демонстрации, красные флаги, вокзал тоже в кумаче. Мишкольц — рабочий город. Значит, действительно венгерский пролетариат поднялся! Толстяк и худой снова вышли в буфет. А когда возвратились, вид у них был мрачный, с пальцев толстяка исчезли перстни. «Спрятал! Испугался!»

Владимир воспрянул духом. А в Хатвани, где весь вокзал был запружён народом и гремели песни, ему стало совсем весело. В Хатвани соседи Урасова уже не вышли на перрон за новостями: всё было и так ясно. Они виновато молчали. Вдруг толстяк встрепенулся.

— Это же Хатвань, вам сходить! — Он посмотрел на Владимира.

— Поеду в Будапешт, к дядюшке.

Толстяк, заискивающе улыбаясь, протянул апельсины:

Угощайтесь, пожалуйста.

Владимир отказался.

— Может быть, вам купить билет дальше? Я всё равно пойду в буфет: жажда мучит.

Владимир дал деньги на билет, на апельсины и на бутылку минеральной воды.

Вернувшись, толстяк принёс всё заказанное Урасовым.

— Скажите, вы ведь русский военнопленный?

— Точнее, бывший военнопленный.

— Да, да, конечно, — закивал головой толстяк.

Урасов съел апельсины, выпил воду и задремал. Проснулся на рассвете, когда поезд подходил к Будапешту. Толстяк и тот, который с цепочкой («А где же она? И её нет!»), бодрствовали. Видимо, они не спали всю ночь. Когда показался вокзал, все повернулись к окнам: какая тут обстановка?

Урасов увидел на фасаде большой яркий плакат: рабочий перекрашивает парламент в красный цвет.

ЗДРАВСТВУЙ, ТЕОДОР НЕТТЕ!

Февраль двадцатого года застал Урасова в Вене. Здесь находились венгерские коммунисты, покинувшие Будапешт после поражения мартовской революции 1919 года и падения Венгерской советской республики. Среди них нет Бела Куна — его арестовали венские власти. Нужно спасти Куна и всех тех, кого реакция бросила за решётку. Ференц Мюнних сообщает Урасову: «Снова надо в Москву».

Владимир имел в те дни испанский паспорт: испанское консульство, бывшее попечителем русских военнопленных в Австрии, продолжало по инерции выполнять эту миссию, правда, с существенной поправкой: вербовало в белые армии. Вот Владимир и явился в посольство за визами в далёкий путь.

Его принял русский поручик Гельмштейн.

— Зачем пожаловали?

— Хочу на родину, спасать Россию от большевиков, надоело здесь сапоги тачать.

Владимир выдержал пристальный, испытующий взгляд консула Гельмштейна. Чтобы прервать напряжённую паузу, добавил:

— В Праге русский генерал Артамонов набирает добровольцев к Деникину. Отечество в опасности!

Виза получена. А дальше — Прага, Дрезден, Кенигсберг, Мемель, Ревель. Где поездом, где пешком, где по людной дороге, а в иных местах — лесом… Нередко выручало то, что после войны порядки ещё не были столь строгими.

Наконец добрался до Ревеля. На вокзале взял извозчика: «К советскому посольству».

Посольство помещалось в гостинице «Петроградская». Расплатившись с извозчиком, Урасов вошёл в вестибюль. Увидел трёх сотрудников. Радостно гаркнул:

— Здорово, ребята!

— Вы к кому?

— К послу.

— По какому делу?

— Я не знаю, с кем разговариваю.

Трое оказались курьерами охраны. Владимир повторил, что ему нужен только посол или его заместитель.

— Посол уехал в министерство иностранных дел, а заместителя вообще нет.

Покидать посольство, не встретившись с кем-либо из начальства, никак нельзя. А трое парией настороже, не хотят пускать. На шум выглянул высокий брюнет.

— Вы кто такой? — спросил брюнет.

Урасов внутренне почувствовал: начальство. Действительно, это был советник. Услышав просьбу Урасова поговорить наедине, пригласил в кабинет.

— Меня послал Бела Кун.

Конечно, у Владимира потребовали доказательств. Он попросил ножницы, распорол плечо в пальто и достал кусочек шелка. На нём по-русски было напечатано на машинке, что Венгерская коммунистическая партия командирует Владимира Урасова в Москву с особым заданием. Подпись: Ференц Мюнних.

Тон советника стал мягче, исчезла насторожённость. Беседа стала непринуждённой. В конце её советник сказал: