Баламут 2

Я не знаю, как этой женщине удалось так быстро абстрагироваться от воспоминаний, которые рвали душу ей, Кате и Жене всю ночь напролет, но уже минут через двадцать Бестия открыла страничку с коллекцией очень уж откровенных купальников и… почувствовала неподдельный интерес. А еще через четверть часа внезапно закусила губу и, как я понял, начала радикально менять привычный стиль, то есть, выбирать одежду, белье и обувь, которые в «прошлой жизни» ни разу не носила!

К слову, я, мужчина, наблюдавший за мельканием тряпок в поисковике со сторон, видел только верхушку айсберга, ибо даже не догадывался, с чем в представлении Долгорукой должны будут сочетаться те или иные вещи. Так что пребывал в счастливом неведении часов до десяти. Хотя вру: я ни о чем не догадывался даже в процессе разгрузки дронов доставки — да, их было много, да, в какой-то момент гора шмотья стала внушать уважение своими размерами, но в общем и целом процесс выглядел обычно. А потом Дарья Ростиславовна попросила меня закрыть глаза и вырубить чувство леса, пошуршала упаковкой и тканями, через пару-тройку минут заявила, что готова, и убила наповал. Ибо в комплекте из легкой блузки с прямоугольным вырезом, юбочки по середину бедра и открытых босоножках на высокой платформе стала выглядеть и ощущаться живым воплощением девичьей красоты, неотразимой сексуальности, изысканной чувственности и, в то же время, абсолютной непорочности!

Я, естественно, потерял дар речи, забыл обо всех сомнениях и какое-то время бездумно любовался этим образом. А когда Долгорукой надоело смотреть на мое обалдевшее лицо, и она потребовала сказать хоть что-нибудь, не сразу, но нашел подходящие слова:

— Не знаю, за счет чего, но ты и выглядишь, и ощущаешься девушкой, уже достаточно взрослой, чтобы оформиться, но в то же время слишком юной, чтобы понимать, насколько убийственно твоя красота действует на мужчин!

— Тебе нравится? — спросила «юная» ровесница матушки, явно услышав далеко не все, чего ждала.

— Не то слово! — ничуть не кривя душой, заявил я, поймал за хвост почти ускользнувшую мысль и ляпнул: — Более того, мне страшно хочется сделать хотя бы пару фотографий на память.

Как ни странно, эта идея вызвала не возмущение, а интерес:

— Ставь комм в приватный режим, а я попозирую… вернее, побалуюсь — в жизни не делала ничего подобного и вся в предвкушении!

Баловалась… вернее, баловались до приезда Шаховой. Долгорукая, явно пытавшаяся выключить голову и не думать о том, что продолжало рвать душу, меняла образ за образом и не позировала, а развлекалась на зависть любой профессиональной модели. А я тихо дурел и от идиотизма ситуации, и от самих образов, и от того, как они демонстрировались, давил вспышки то и дело пробуждавшегося желания и безостановочно тыкал в один и тот же сенсор комма. Но признаваться в этих «прегрешениях» мы не стали, решив, что в коллекции не хватает работ со второй «моделью». Поэтому Даша вручила Ларисе комплект шмотья, купленного персонально для нее, и приказала «заполнить». Потом выяснила, в котором часу нам надо выезжать, убрала все покупки в пространственный карман и заявила, что готова…

…На территорию аэропорта зарулили в любимом стиле Язвы, то есть, через служебный въезд, и на первой же развилке покатили в сторону стоянки частных самолетов. Я задумчиво почесал затылок, но вовремя вспомнил, какая сумма прилетела на мой счет, и пришел к выводу, что раз в сто лет можно и пошиковать. Поэтому со спокойной душой любовался крылатыми машинами всех цветов и размеров до тех пор, пока мы не въехали в небольшой ангар. Там с интересом оглядел прусский «Mauersegler», решил, что он похож не на стрижа, а на хищную птицу вроде орла или коршуна, после чего додумался поинтересоваться, куда мы денем нашу «Онегу». А когда выяснил, что оставим в ангаре, ибо прилетим обратно на том же самолете, расслабился окончательно — первым выбрался из внедорожника, поухаживал за дамами, следом за ними поднялся на борт небольшой, но комфортабельной «птички», познакомился с экипажем и прошел в салон.

Пока Шахова забирала права администратора на доступ к СКН нашего салона, оценил интерьер помещения, рассчитанного на шесть Очень Важных пассажиров, помог Долгорукой опуститься в широченное кресло, сел рядом и принял активное участие в выборе музыкального «фона». Когда рядом с нами нарисовалась довольно симпатичная стюардесса, сообщила, сколько времени продлится полет, и предложила толстенное меню, поймал ее взгляд и невольно вспомнил княжну Шелешпанскую: в глазах этой девушки горело то же самое желание… хм… превратить перелет в нечто незабываемое. Но только за деньги.