Баламут

В деньгах я не нуждался, но отказываться от суммы, изъятой в процессе справедливого воздаяния, однозначно не собирался, поэтому описал свою позицию по этому вопросу, поблагодарил Императрицу за помощь, не забыв подчеркнуть, что счел эту самую помощь справедливой, а потом объяснил настоящие причины звонка.

Судя по изменению тона голоса, женщину начало потряхивать. Но она задала десяток уточняющих вопросов, пришла к тому же решению, что и я, пожелала нам удачи и попросила передать Ярине, что она в нее верит. Я передал Рине комм и ушел в ванную, ибо остался единственным, кто не ополоснулся перед сном. А когда вернулся обратно, обнаружил, что Великая Княжна лежит на диване, со свободной половины кровати откинуто одеяло, а Шахова, занимающая вторую, ехидно улыбается.

— Ну, и как это называется? — притворно нахмурился я.

— Следственный эксперимент! — весело ответила Долгорукая: — Я, особа, ни разу в жизни не пробовавшая спать на не предусмотренных для этого дела предметах мебели, пытаюсь восполнить пробелы в жизненном опыте. А твоя любимая женщина готовится получить толику недостающего внимания…

Глава 17

8 июля 2112 г.

…Будильник комма, предусмотрительно выставленный на минималку, завибрировал в половине первого ночи, и я, открыв глаза, сообразил, что лежу на боку, сграбастав Ларису Яковлевну в объятия и подперев ее задницу ногой, согнутой в колене! Нет, осторожно разогнуть и убрать нижнюю конечность с правого бедра «любящей женщины» было вполне реально. Но толку, если моя левая рука, уютно устроившаяся между полушарий груди Шаховой, была зафиксирована мертвым захватом напарницы?

«Засмеет. Как пить дать засмеет…» — мысленно предсказал я, привычно дотянулся щупом до первой попавшейся жилы Язвы, а затем коснулся губами ушка, спрятавшегося под густыми прядями, и еле слышно выдохнул: — Ла-ар, просыпайся, мне надо с тобой поговорить.

Как только напарница вывалилась из царства снов и определилась со своим положением в пространстве, как ее эмоции затопило таким чистым и ничем не замутненным счастьем, что мне слегка поплохело. Впрочем, я все равно пожелал женщине доброй ночи и озвучил важную просьбу:

— Солнце, отключи Ярину наркозом, ладно? Этот разговор не для нее.

«Солнце» разжало пальцы, переплетенные с моими, выскользнуло из объятий, откинуло в сторону свою половину одеяла, бесшумно встало и на цыпочках рвануло к дивану. А секунд через пятнадцать вернулось обратно, снова вжалось в меня спиной и выставило шуточный ультиматум:

— Верни все взад, а то замучаю подколами — мне было о-о-очень уютно! Впрочем, ты ведь почувствовал, верно?

— Верно… — признался я и заторопился сменить тему: — Лар, какими бы причинами не руководствовалась государыня, помогая нам с тобой, уже оказанной помощи настолько много, что нет слов. Волчий скок, подаренный ее дочери, был первым и не особо «убедительным» шагом, а теперь я собрался сделать второй — помочь Ярине обрести сродство, реально нужное именно ей. Но есть проблема: я в принципе не представляю, какие сродства считаются достаточно престижными, и не могу задать Долгорукой прямой вопрос, так как не хочу светить эту способность.

— А ты способен еще и на это? — ошалело выдохнула Шахова.

Я мрачно усмехнулся и сказал чистую правду:

— На самом деле я умею именно это. А все остальное — следствие моей глупости…

Женщина активировала сумеречное зрение, выгнулась дугой и поймала мой взгляд:

— Расскажешь?

Она уже столько времени жила мной и моими чаяниями, что отказать я не смог:

— Я начал чувствовать зародыш ядра года в четыре, почему-то решил, что он живой, и стал с ним общаться. Практически каждый вечер, перед сном. Рассказывал — само собой, мысленно — о своих радостях и печалях, спрашивал мнение и так далее. Где-то через год эти медитации пробудили внутреннее зрение, а через полтора ядро начало «отзываться». Сначала даря какие-то невнятные ощущения, а затем играя оттенками розового. Последнее вызвало во мне такой дикий энтузиазм, что «беседы» существенно удлинились. Где-то в шесть с половиной цвет ядра начал меняться. Вернее, розовый шар стал разноцветным, и я месяца два тихо плавился от радости. А в один прекрасный день заметил, что одни цвета заметно тусклее других, и расстроился. Поэтому начал «уговаривать» ядро не болеть. И доуговаривался — к седьмому дню рождения все сектора моего шара засветились одинаково ярко. Я, конечно, возгордился и удвоил время подобных медитаций, из-за чего всего за пару месяцев допрыгался до инициации.