Балаганъ (СИ)

— Аннет, ты же в курсе, что твой дядюшка целый год работал в Марселе в портовых кабаках метателем ножей. Вот, а они-то не знали. В общем, угощали меня. Потом я их, потом снова они. Оказалось, они – артисты бродячего цирка. Один – мой коллега, метатель ножей. Другой – конный наездник. А потом… потом каким-то чудесным образом мы оказались на окраине слободки, около цирковых фургонов…

— Видимо, среди них еще и фокусник был, — подтрунивала Анна.

— Может, и был. Я, по правде сказать, с того момента мало, что помню.

— А это? – Девушка указала на экстравагантный шарф, пальцем описывая в воздухе петлю, коей он был обмотан вокруг шеи Петра Ивановича.

— А это, — загадочно улыбаясь, мужчина закинул один конец боа себе на плечо, — сувенир от очаровательной помощницы моего коллеги – красавицы Марго.

— То есть эту часть ты помнишь, — поддразнивала племянница.

— Помню. Но джентльмены таких подробностей не разглашают. Тем более в присутствии столь юных барышень. Так что, — он запрокинул голову, опустошая вторую рюмку, и, смачно занюхав кулаком, продолжил, — позвольте откланяться. Хотелось бы скрыться из виду раньше, чем Мария Тимофеевна явит челяди свой лик.

Петр Иванович поднялся из-за стола, опираясь на трость для лучшего равновесия, припрятал графин обратно в буфет и аккуратно опустил ключ в фарфоровую чашку. Проходя мимо Анны, он нежно чмокнул ее в макушку, пробормотал «спокойной ночи» и крадучись направился через гостиную к лестнице. С кухни послышался звон кастрюль и прочей утвари – стало быть Прасковья проснулась и принялась за завтрак.

***

Утро было пасмурным. Сизое небо едва тронули лучи восходящего солнца, и предрассветная дымка начинала таять, оседая росой на озябшей траве. Сонный луг был молчалив, будто боясь потревожить вечный покой, уснувшего на его цветочном ковре человека. В насыщенном влагой воздухе отчетливо слышались мельчайшие звуки: шаги городовых по окрестности, вспышка фотоаппарата, вздохи и пересуды шепчущихся зевак.

Яков Платонович склонился над трупом, внимательно осмотрел шею и лицо. Затем приоткрыл пальцами веко и заглянул в глаз. Хмыкнул. Приподнял руку, потом вторую, повертел, рассматривая окоченевшие пальцы. Нахмурив брови, задумчиво огляделся вокруг. Коробейников, замерев с блокнотом и карандашом наизготове, широко распахнутыми глазами следил за каждым движением начальника. Он был уверен, Яков Платонович видит гораздо больше других: улики будто разговаривают с ним, повествуя о своем происхождении. А Антон Андреевич никак не мог отделаться от глупой навязчивой мысли, что крутилась в голове с самого момента, как они прибыли на место преступления. Так и просилась наружу.

— Яков Платоныч, это что же, извращенец какой? – спросил он почти шепотом, кивком головы указывая на тело. – Али опять актер, в женской роли?

— Актриса, Антон Андреич, — ответил Штольман, поднимаясь на ноги. – Это дама.

— Дама? – удивился тот. – А что же… это… — запинаясь, он неопределенно махнул рукой возле подбородка, — накладная что ли? Для чего?

— Нет, настоящая, — заверил сыщик, невольно забавляясь смущением помощника.

— Как так? – У Коробейникова чуть глаза на лоб не полезли. – Дама с бородой? Такое разве бывает?

— Как видите. Вы мне лучше скажите, помимо бороды вы что-то заметили?

— Да, собственно, ничего, — стушевался Антоша. – Ран никаких на теле не заметно. С ходу и не скажешь, от чего умер… ла… жертва. Кхм, думаю, доктор Милц все прояснит.

— Так-то оно верно – последнее слово за доктором, однако посиневшие губы и кровоизлияние в глазах могут быть признаками удушения.

— Но ведь на шее нет никаких отметин, — похвастался наблюдательностью Коробейников – область рядом с бородой он успел хорошо рассмотреть.

— В этом-то и загвоздка, — согласился сыщик. – И еще одна любопытная деталь: пальцы жертвы содраны в кровь, ногти поломаны, но здесь, — он развел руками, указывая на ближайшие окрестности, — я не вижу ничего, что могло бы привести к подобным травмам.

— Хотите сказать, ее не здесь убили? – догадался помощник.

— Вполне вероятно. Вот что, Антон Андреич, опросите местных: кто что видел, слышал. А я до цирка дойду, там поспрашиваю.

— Думаете, она – одна из них?

— Иначе бы ее тут запомнили – уж больно внешность приметная, — улыбнулся Яков Платонович и подозвал к себе околоточного: — Ульяшин, отправьте тело в мертвецкую.

========== Часть 2 ==========