Бакскин Ран

Этим утром те самые револьверы приятно оттягивали мой ремень, когда я выехал из лагеря. Заметив пару оленей вблизи лагеря, я объехал их. Я не собирался убивать их возле лагеря, ведь позднее они нам могут понадобиться. Проехав несколько миль, я убил самца оленя, освежевал его и вырезал мясо. Я смывал кровь с рук в речке, когда вдруг поднял голову и увидел две вещи. Но только одна в тот момент была важной.

Первое — это индеец с луком, и стрела была нацелена как раз в меня. Бросившись в сторону, я выхватил кольт и выстрелил в индейца как раз в момент, когда стрела, пущенная им, пролетела в дюйме от моего лица. Он соскользнул по берегу реки и исчез в Хэппи-Граундз, где когда-нибудь мы обязательно встретимся и поболтаем.

Вторая вещь, которую я заметил, находилась выше по течению. Я заметил ее краем глаза и тихо пробрался по берегу, чтобы получше рассмотреть.

Под выступом горы, у самой воды была нора достаточного размера, чтобы в нее мог пролезть человек. Запаха, указывающего на присутствие животного, не было, поэтому я заполз внутрь и встал. Это была большая пещера вроде комнаты, длиной двадцать футов, шириной около пятнадцати, с плотно утрамбованным песчаным полом. Сверху проникал слабый свет. Взглянув вверх, я увидел дыру, прикрытую ветками. Дыра была в поперечнике около двух футов и хорошо замаскирована.

Вернувшись в лагерь, чтобы сгрузить мясо, я рассказал парням об индейце.

— Я засыпал его, — сказал я, — но они найдут его и будут охотиться за нами.

— Одним больше, одним меньше, — заметил Карпе. — Мертвый индеец — хороший индеец.

— Мертвый индеец — это начало неприятностей, — сказал я. — Нам бы поскорее убраться отсюда, если хотим сохранить свои головы.

— Ты что, спятил? — сказал Бун, уставившись на меня. — Ведь мы нашли столько золота!

— Нам не надо уезжать далеко, — возразил я. — Но на что золото мертвецу?

— Парень прав, — поддержал меня Киньон. — Мы нарвемся на неприятности.

— Я думаю, мы справимся с этим, — возразил Карпе. — Я не боюсь индейцев. А вот Пайк, похоже, струсил. Клянусь, он никогда не видел индейцев.

Я положил мясо, которое ел, и облизал пальцы. Затем я встал и посмотрел на него через костер.

— Ты назвал меня трусом и лжецом, Эл, — мягко проговорил я. — Я не потерплю такого ни от кого.

Он уставился на меня, как будто не мог поверить своим ушам.

— Ну и что из этого? — спросил он. — Мальчик решил, что он взрослый! Ну что же, я проучу его!

И он поднялся на ноги.

— Никакого оружия, — предупредил Бун. — Если индейцы поблизости, мы не должны привлекать их внимание.

Я тут же выхватил свой охотничий нож. Некоторые не любят холодное оружие, и Эд Карпе был одним из таких.

— Хватай свой нож, Эд, — сказал я ему, — и я посмотрю, какого цвета у тебя кишки.

— Никаких ножей, — возразил он. — Я согласен биться врукопашную.

Я с силой вонзил нож в бревно и сказал:

— Хорошо. Мне все равно. Выходи и посмотрим, кто здесь ребенок.

Он пошел на меня. Эд Карпе был высоким мужчиной, поджарым и с железными мускулами. Он с такой силой ударил мне в челюсть, что у меня искры посыпались из глаз. От удара я закачался. Он приготовился бить другой рукой, но я неожиданно подступил к нему, схватил его одной рукой за рубашку, другой между ног, поднял и стукнул о землю. Ударился он сильно, но тут же вскочил и, покачиваясь, пошел на меня. Он опять ударил меня, но на этот раз побоялся, что я опять схвачу его, и отскочил. Я сделал вид, что наступил на камень, и закачался, и он тут же бросился ко мне. Опустившись на колено, я опять схватил его одной рукой за рубашку и другой между ног и на этот раз бросил на землю головой вперед. Он сильно ударился и какое-то время лежал.

Когда я увидел, что он не собирается вставать, я отряхнул колени и вернулся к мясной кости, которую обгладывал. Никто не проронил ни слова, но Джош Бун был явно удивлен и смотрел на меня так, как будто увидел впервые.

— А ты умеешь драться, — заметил он. — Ловко ты его.

— Однажды в Пьер-Хоул я дрался в течение двух часов с огромным траппером, как два Эда вместе, но я все равно отделал его.

Через некоторое время Эд Карпе вернулся к огню — он мотал головой и часто моргал, но никто не обратил на него внимания. Мне было его жаль. Я не приветствовал людей, начинавших драться между собой, когда рядом индейцы. На рассвете я вернулся к своей шахте и заметил, что, пока я охотился, кто-то побывал здесь и поднял скальную перемычку, как крышку от рояля.

Конечно, я расстроился, но никому ничего не сказал. Я пошел дальше вверх по реке и нашел еще лучшее место. Там я тоже вырыл яму, но, когда собрался уходить, прикрыл ее ветками и стер все следы.

В этот день была очередь Киньона охотиться. Вернулся он обеспокоенный.

— Нам лучше убраться отсюда или готовиться к бою. Мы окружены индейцами.

Меня они не послушали, а Киньону поверили. Мы вырыли несколько углублений для стрельбы и укрепили их бревнами. Я никому не сказал, что мою яму обчистили.