Байт II. Блуждающие лабиринты Гиннунгагапа.

Холодная злость, вскипевшая во мне придала ловкости, и я, увернувшись в очередной раз, бросил остатки примуса ему в морду, и схватил обеими руками, болтавшуюся до того без дела на поясе, «Жесть - лесоповал». Дернул стартер. Ровный звук работающего на прогреве мотора придал мне уверенности. Пару раз газанул, заставляя блеснуть вращающуюся цепь, хищной бесконечной змеей. Удивленный демон отшатнулся. Остановился, а затем и вовсе отступил на несколько шагов.

- Откуда у тебя «Зубы Шайтана», проныра? – проскрипел он. – Тоже украл?

- Иди ты! – ощерился я. – Девственность мамы твоей я украл! А эту вещь я сам сделал!

- Э-э! Что ти сказал? Повтори, а? Что ти сказаль? – взревел демон с акцентом, задетого до самой глубины души, настоящего джигита. И вдруг, замер, продолжив через секунду уже нормальным голосом: - Что ты сказал? Сам сделал? Ты? «Зубы Шайтана»?! Врешь, шакал?!

- А за шакала, ответишь, гламурчик аленький! – не стал я пререкаться с ним, изредка подгазовывая бензопилой, от чего ее цепь начинала вращаться с холодным голодным лязгом, и, сделав несколько оборотов, выжидающе замирала.

Он пропустил это оскорбление, впрочем, как и я его.

- Ты умеешь делать эти… Т-е-к-х-н-о, - произнес он, медленно и старательно выговаривая явно незнакомое слово, - артефакты? Ты, - мастер неживой магии?

Я презрительно промолчал.

- Иди работать на меня! – неожиданно предложил демон. – Я, за каждый артефакт буду платить тебе золотом по весу! Или алмазами! Только с меньшим коэффициентом…

Меня пробило на «ха-ха». Только что он хотел из меня мясную нарезку сделать, а теперь на работу зовет! Да еще и жмется, боясь переплатить! Я от души рассмеялся, да так, что меня согнуло от смеха, чуть «Жесть» из рук не выронил. Бензопилу-то я удержал, а вот галиотис из-за пазухи выскочил, повиснув на цепочке и покачиваясь, вызвав нешуточные эмоции на морде, прикипевшего к нему взглядом демона. Он отступил еще на шаг.

- Кто ты? – просипел он сдавленно.

- Твоя смерть в пальто! – отсмеявшись, разогнулся я.

- Серьезно! – упрямо потребовал демон, буравя меня сузившимися зрачками. – Кто ты, для Черной Розы Хаоса? Я точно знаю, - в Десмод Холле, порталы дают только своим! Еще раз спрашиваю тебя, непонятный, - кто ты Черной Розе?!

Тут уже, в осадок выпадать, настала очередь мне. Он знаком с моей матерью из Мира! Опостылевший демон, пытающийся подмять под себя наши реальности одну за другой, знаком с моей, еще не виденной мною, матерью!

- Она, моя мать, - признался я, однако, не теряя бдительности.

Демон отступил еще на пару шагов. Если так пойдет и дальше, то скоро он просто ретируется туда, откуда пришел. Без всякого боя.

- Значит, Черный Всадник, - твой дядя?! – констатировал он, задумавшись и почесывая свой роскошный рог.

Я его не торопил. «Жесть - лесоповал» тихонечко взрыкивала в руках, пуская по ветру в сторону демона облачка выхлопных газов.

- Ты зачем пришел сюда? - спросил он, наконец, выходя из задумчивости.

- А ты чего здесь забыл? Это моя Земля! – прозвучало именно так, - с большой буквы.

- Вот оно как, - произнес демон многозначительно, - тоже за Фердой мать послала?

Я молча кивнул.

- Мне не предоставили всей информации, - еще немного подумав, сообщил демон. – А я не люблю, когда меня играют в темную! Очень не люблю! Даже, если это твой дядя! Мы уходим! Скажи своим людям, чтобы не мешали! Живее будут!

Он развернулся и пошагал к переливающейся прожилками серебра агатовой горе, которая слабо пошевелилась при его приближении и тяжело вздохнула, дрогнув золотой парчой крыльев.

ХII

«Истинные друзья те, у кого

"одна душа в двух телах"».

Мишель Монтень

Кто-то.

Где-то, в когда-то.

Я сделал все правильно. Отцу не в чем было бы упрекнуть меня.

- Слушай меня Ильирэн! – его глухой голос до сих пор слышится мне, будто отец жив по-прежнему. Будто не забрал его бесчувственный Рута(16), одним движением руки в синей перчатке, разрешив стальным волкам, сопровождающим его, утащить отца в Ябмеаймо(17). Туда, где черные пианес – ольмак(18) пьют жизнь поверженных Рутой людей. Забрал, совершенно не обратив своего злого внимания на двух коней, по всем правилам предков подготовленных к жертвоприношению самим великим шаманом Нойдой. Коней, таких редких и немыслимо дорогих в этих краях. Красавца Пельо, невиданной доселе рыжей масти, и его подруги Арвои, - игривой светло-серой кобылки. Зря их закопали в холодную каменистую землю, зря. Не принял Рута откуп за жизнь отца.

Никогда я не забуду их глаз… Понимающе - осуждающий взгляд Пельо и вопросительно-недоуменный, Арвои. Как не забуду, не к ночи будь сказано, и воронки иссиня-черной пустоты, под косматой росомашьей шапкой Руты.

Слова отца до сих пор, как будто все происходило только вчера, звучат в моей голове: