Байрон

Город – Нижневартовск – это административный центр Нижневартовского района Ханты-Мансийского автономного округа – Югры, входящего в Тюменскую область. Город расположен на берегу реки Оби в непосредственной близости от Самотлорского нефтяного месторождения. Начиная с 1960-х годов – эпохи активного освоения месторождений Западной Сибири – небольшой посёлок нефтяников начал активно развиваться и превращаться в современный комфортный для жизни город.

Вот превращать посёлок из домов – «Времянок» в современный город была наша задача, занимались мы там в основном строительными работами. Жили в разбитом палаточном лагере на станции Мегион в СМП -226, на работу ходили в новые строящиеся дома рядом, вечерами устраивали дискотеки для местных и для себя и соседних стройотрядов. Там был «Куст», то есть понаехало много стройотрядов сов всей страны, но работы вроде всем хватало. В конце каждого месяца Командир бегал по местным начальникам и прорабам, проверяя правильность смет, калькуляций, нарядов и «процентовок» за выполненные работы, грозя им выговорами и международными скандалами, если студенты получат «недостойную» их высокого звания Бойца ССО зарплату.

В отряде были два темнокожих представителя знойной Эфиопии и трудновоспитуемый подросток, который оказался нормальным пацаном, никуда не сбегал, спиртное не искал, а честно работал до 4-х часов дня. Если не получалось «впечатлить» местных начальников, приходилось идти к Начальнику СМП-226 и «плакать в жилетку», а тот мужик был страшно крутой, как он материл на оперативках своих нерадивых подчинённых – это был высший пилотаж, таких слов даже раньше многие и не слышали, поэтому даже уши заворачивались от такого мата. Какие люди были, страшно вспомнить…

На стадионе «Центральный» участвовали в открытии фестиваля «Самотлорские ночи», а на улице Дружбы народов, где размещались «этнические площадки» устроили «Уголок Харькова». У Миши М. там возник любовный роман с местной аборигенкой, и он часто не ночевал в лагере. На прощание устроили большой банкет с костром и дискотекой, на которой все бойцы выстроившись гуськом и подвывая – лихо танцевали какой-то свой собственный лихой танец под песню «People Let’s Stop the War» американской рок-группы Grand Funk Railroad.

Проводив отряд назад в Харьков, Командир оставался там ещё на неделю с группой крепких бойцов для закрытия нарядов и получения заработанных отрядом денежных средств. Получив огромную по тем временам сумму денег, которая поместилась в двух рюкзаках, попрощались с местным строительным и партийным руководством, а также взяли у Мишиной зазнобы – письма для него, а на словах передать велено было, что «его засосы надолго останутся на её теле!».

Назад полетели самолётами через Москву, чтобы догнать отряд и быстрее довезти деньги в целости и сохранности до Харькова, спали в обнимку с рюкзаками по очереди, всегда пара бойцов бодрствовала с молотками за пазухой, а у Командира были охранные письма на всякий случай для возможных конфликтных ситуаций с органами правопорядка и прочими заинтересованными лицами.

Долетели в Харьков быстро и без эксцессов, даже подумалось, что в принципе легко передвигаться по огромной стране с огромной суммой денег. Бойцы уже ждали в общаге БКК и «бухали» отмечая приезд, на следующий день по составленным ранее расчётным ведомостям началась выдача денежных средств. Оккупировав комнату № 217, охрана по одному запускала бойцов, а Командир, заваленный деньгами и бумагами в течение трёх дней, выдавал под роспись заработанные деньги, жал руки и благодарил за службу, желал хорошего отдыха. Тогда «на руки» бойцам вышло по 500–600 рублей, а один из местных папаш-видимо крупный начальник, судя по галстуку, пришедший за деньгами вместо сына уже уехавшего куда-то отдыхать, крепко пожал Командиру руку и сказал:

– «Спасибо за трудовое воспитание сына, он просто изменился за эти три месяца» —

и… расписавшись в ведомости, отказался от денег, махнул на них рукой – мол оставьте себе…, чем очень тогда сильно озадачил Командира.

«Деньги меня не волнуют – деньги меня успокаивают!»