Байгуш

        Позже я несколько клял себя за озлобление на того майора. Присушила скука по прошедшему, и забрался я однажды в те места, где военный городок стоял, где годки мои молодые буйствовали и сгорали. А там одни развалины; только березовая поросль под голубым небом и обломки плит. Стою, смотрю на руины; и словно кто тайный мне венец на голову из упрёков сотканный уложил. Подумалось – "может, и напрасно я так сделал". Под ложечкой защемило. Но погодя отпустило всё же.

        А Ольгу – красавицу Ольгой звали, царственным именем была наречена, – не жалею. Что Богом положено, не минуешь. Распили мы с нею преподнесенную небесами чашу вина любовного, а вторую никто не поднёс. Значит, так тому и быть. Случись это в другие времена точно бы быть дуэли с майором. Страсть не утаишь, как ни старайся.

        А потом она уехала и навсегда пропала из моей жизни. Отомстил я майору за обиду свою. Вкусно отомстил.

        1986 год.  Наташа.

        Всё-таки пакостная вещь служба военная. Ничего пакостнее нету, разве только смерть от удушения. От того и стреляются иной раз офицеры в наряде отбывая. И как назло погоды стоят такие дивные, что сердце замирает. В нос летом шибает: зелень глаза ест, клумбы разукрасились цветами, тротуары усыпаны тополиным пухом, темнеет поздно, в парках птички тилиньканья разливают.

        У девчонок после работы на фабрике уйма свободного времени и, более того, два выходных, а тут пока вырвешься из части, всё на свете профукаешь. Только что ночи в полном твоем распоряжении и то редкие. Какая будет дожидаться такого жениха?

        Помнится июльская суббота. На улице Орехова возле общежития я объявился по служебным меркам довольно поздно. День был в той поре, когда жара начинает клубиться над асфальтом – время клонится к обеду. В тот раз один я был. С… не пожелал свидания, причин тому не припомню. С… вообще была присуща некоторая странность характера, что может один случай раскрыть.

        Имелась у С… одна пассия. Спал он с нею, и я был с этою дамочкой знаком, ибо когда он приводил её мне приходилось искать ночлега в казарме. Ничего не скажу – красивая женщина, хоть вкуса не моего абсолютно. Я больше мастак по части кротких из ихнего племени, а эта шибко боевая была. К таким я прохладен.

        Пришел срок – расстанься они беспричинно. А тут случись ему отбыть в отпуск к маменьке. А отпуска у нас долгие, с северными днями к основному.

      Глубокий вечер. Болея одиночеством, как-то уже прилёг я и уснуть приготовился – тут стучат. Думал, что посыльный прибежал. Открываю дверь – она стоит:

– Можно?

– Заходи, только С… нету, он в отпуск уехал и надолго, – говорю, натягивая трико.

– А у нас с ним всё, он разве не говорил? – проходя в комнату и устраиваясь на табурете.

– Да нет, но я как бы и так это понял – отвечаю, и думаю – «чё делать?». Чай будешь, есть сгущенное молоко, к нему печенье? – скромно предлагаю.

– Ты тоже такой, как он? – перебравшись с табурета на угол моей кровати, выдает она.

– В каком это смысле? – удивляюсь.

– А он ничего не рассказывал? – пропела.

        Я даже несколько опешил: – А чё он должен был рассказать? – а в голове уйма дурацкого закружилась.

– У нас с ним было…

– А ты про это! и чё тут такого-то?  Было и было. У кого не было? – смотрю и жду сюрприза; не обрюхатил ли эту прошму стервец молчаливый.

– Да он со странностями, – говорит она.

      -…? – вопросительно взираю на диву.

– Да тоже, как ни приведёт в гости, всё предлагает: – чай давай пить да чай,  чай да чай. Месяц как дура была. Думала ненормальный какой-то. А, после как у нас получилось, ну процесс известный, он вдруг вскочил и начал гири среди ночи поднимать и от полу отжиматься возле кровати.

        Тут я не сдержался. Ржал, пока мышцы живота и рот не заболели. Вдобавок, когда начал успокаиваться, срываясь на смех, ляпнул: – это, наверное, у него такая реакция от радости, – и сам ещё пуще от глупости своей зашелся. Редко удается так поржать. Редко.

        Грешен я перед товарищем. В ту ночь грех и взял на душу. Засиделись мы в беседе, и осталась она ночевать. Само по себе сговорилось у нас – легли вместе. Напористая дамочка была, очень самостоятельная в тайном деле. Уговаривать её нужным не оказалось. Не люблю я таких – неинтересно, когда всё просто.

        Наутро я гирь не поднимал, хотя покоились они в углу: обе пудовые в черный цвет.  И от полу я тоже не отжимался. Мало ли, ещё обо мне нажалуется С… .

         Но вернёмся к нашей героине. В фойе столик дежурной по общежитию пустовал. Часов в одиннадцать утра, когда я потревожил дверь нужной комнаты неожиданным стуком, оказалось подруги спали.  Предложение сходить в кинотеатр, девушки отвергли. Но после недолгих прений Наташа дала согласие погулять.  Марина появляться наотрез отказалась. Пришлось более часу нарезать круги вокруг здания, ожидая девушку. Уже, было, надежда угасать стала, как на ступенях появилась она. Выражение такое, словно недовольна чем-то.

– Привет, – говорю ей, а сам стараюсь понять её думки.

– Привет, – ровным с хрипотцой голосом отвечает и взор вниз.

– Может, всё-таки в кино сходим? – робко повторяю предложение.

– Не хочется, – говорит.

– Тогда в парк?

– Не знаю.