Багровый прилив

Как только вошедшие расселись за столом, и Галиаццо Маро, ничуть не смущаясь, налил себе вина из стоящего тут же кувшина, первым заговорил именно Рамиро. Ему явно не хотелось задерживаться в таверне дольше необходимого.

— Маро, докладывайте.

— Та часть людей, что была доверена мне, находится в особняке на острове Диона. Завтра утром их подберут несколько шлюпок с каравеллы, на которой мы прибыли в Водачче, и доставят в порт.

— Напомните, какие цели стоят перед ними?

Это больше всего напоминало военный совет, и несколько раз находившийся в штабах армий Эшли не мог не отметить сходства. Рамиро спрашивал не потому, что не знал плана, а потому, что хотел понимать — насколько хорошо его знают остальные.

— Смута в порту и захват морского арсенала. Стражи там будет меньше — многих отправят к собору, чтобы обеспечить безопасность высоких персон из Феррары. Мои люди должны устроить беспорядки, которые скуют тех стражей, что останутся в порту, и захватить морской арсенал, не дав тем самым врагу получить доступ к оружию, хранящемуся там.

В морском арсенале хранилось оружие портового гарнизона. Как правило, его солдаты ходили только с увесистыми дубинками, помогая страже в поддержании порядка, однако в случае беспорядков и угрозы высадки врага они обязаны вооружиться. Именно этого и не должны были допустить люди Галиаццо Маро, до поры ожидавшие на острове Диона. Высадившихся в порту солдат с галеонов, что ведёт сейчас герцог Медина-Сидония, встретит не хорошо вооружённый гарнизон, а разрозненные группы бойцов, имеющих при себе лишь деревянные, обшитые кожей дубинки, которыми удобно приводить в чувство подвыпивших матросов. А вот воевать с такими против профессиональных солдат, да ещё и валендийской пехоты — чистое самоубийство.

— Кастельянос.

— Собор, — бывший солдат был столь же немногословен, как и приор. — Поддержка ваших рыцарей в соборе и на площади рядом с ним, и далее, где будет необходимо.

— Де Соуза.

— Обеспечение смерти дожа.

Главной задачей самого Эшли было решить проблему, которая может возникнуть, если Чезаре ди Ваороне вдруг переживёт покушение. Или его успеют прикрыть телохранители. Дож должен умереть завтра во время торжественного молебна прямо у алтаря кафедрального собора — никак иначе. Его смерть должна стать знаком, символом того, что власть в городе переходит в руки валендийцев. И поэтому Эшли будет страховать Вилланову, стоя на хорах собора со взведённым арбалетом в руках. Стрелять из пистолета он бы не рискнул — даже колесцовые всё-таки уступали в надёжности простой конструкции арбалета. Хотя и заряженный мушкет у рисколома тоже будет под рукой — на всякий случай.

При упоминании дожа Вилланова единственный раз проявил интерес к разговору. Эшли вообще не очень понимал, что здесь делает опальный торговый князь. Ему было слишком опасно появляться на улицах Водачче, даже после захода солнца. Однако стоило Эшли озвучить свою миссию в завтрашнем деле, как князь внимательно уставился на него из-под широкого поля своей шляпы. Эшли понимал, что смерть дожа для Виллановы была личным делом, давно вышедшим за рамки простого спора, кто раньше успел захватить власть и прикончить конкурента. Опальный торговый князь хотел сам — своими руками — прикончить Чезаре ди Ваороне, а на рисколома, который будет страховать его на случай неудачи, поглядел сейчас почти с ненавистью.

Скомакар оттянул ворот свободной рубахи, наброшенной поверх одежды. Найти подходящую для него по размеру, такую, чтобы не стесняла движений, будучи надета поверх тёплого дублета и колета из бычьей кожи, оказалось очень и очень непросто. Ему вовсе не нравилась идея устроить валендийцам настоящую энкамисаду,[15] какие те регулярно проводили на фронтах в Виисте и Адранде. Скомакар сам не воевал в Виисте, которую недолго поддерживал разругавшийся с Отцом Церкви Роджер IV, и ему не удалось встретиться в утреннем тумане с валендийцами в белых рубахах, надетых поверх кожаных кирас и форменных колетов, когда те нападали на лагеря, убивали часовых, угоняли или резали фуражный скот, поджигали склады с припасами и гвоздили пушки. Он не понимал, насколько разрушительный эффект может иметь такая атака, и потому скептически отнёсся к этой идее, когда её высказал один из близнецов Григов. А уж когда пришлось подбирать на себя рубаху, которая налезет поверх одежды и кожаного колета, настроение у бывшего китобоя испортилось окончательно. Однако он был вынужден подчиниться приказу и сидел теперь почти на том же месте, где обычно, наблюдая за темнеющей в ночи громадой заброшенного особняка Виллановы. Ворот проклятой Господом рубахи оказался слишком тугой, а резать его Скомакар не решился — а ну как хватит лишку, и разрез получится до пупа или вовсе располовинит весь перед, новой рубахи такого размера ему уже не найти.