Багровый прилив

И в самом деле, на следующее утро к ним на постоялый двор пришли несколько сарков, одетых в дорожное платье. Они несли с собой крепкие посохи, а на поясах их висели не то длинные ножи, не то короткие мечи. Одежда их была хотя и не новой, но добротной и крепкой, лица они брили и волосы стригли коротко, отчего создавали впечатление вполне опрятных людей, с какими стоит иметь дело. Вот только всё рушилось, если посмотреть им в глаза — тяжёлые взгляды горцев говорили куда больше, нежели их одежда и внешний вид. Это были глаза людей, не чурающихся насилия и убийства, если надо. Тех, кто готов без раздумий пустить в дело посох или нож, чтобы изничтожить врага, и неважно, кто это: дикая собака, каких немало живёт близ дорог, питаясь объедками с постоялых дворов и телами разрезанных бандитами путников, или сами бандиты. Именно такие люди и нужны были Эшли, чтобы провести отряд через Ниинские горы в Виисту, минуя запирающие перевалы крепости.

— Ортл Ларразабал, — заявил предводитель сарков, — ты звал родичей на помощь — и мы пришли.

Он шагнул к Ларразабалу и заключил того в медвежьи объятья. У человека с не столь крепким костяком, наверное, сейчас бы все кости затрещали, но Ларразабал ответил предводителю сарков столь же могучими объятьями и даже треснул разок по спине ладонью. Эшли знал этот незатейливый ритуал горцев, с его помощью сарки определяли, достоин ли человек доверия или нет. Слабаки в горах не выживают, а потому и доверия им нет.

Ларразабал представил Эшли своему якобы родичу, и тот протянул рисколому руку, назвавшись Анэйа Алькорта. Рукопожатие у него было под стать объятьям и кому другому могло бы стоить нескольких сломанных костей в кисти. Однако Эшли в ответ жал столь же крепко, что вызвало уважение у горца.

— Ты прочный для жителя низин, человек меча, — заявил Анэйа Алькорта, отпустив руку Эшли. Рисколом успел почувствовать, что сарк ощупал его ладонь и обнаружил на ней характерные мозоли от рукоятки шпаги. — Если другие под стать тебе, у нас не будет проблем в пути.

Ещё до полудня солдаты, которым было запрещено в тот день прикасаться к вину, покинули таверны, а после и Вега-де-Валькарсе. Длинная колонна пеших гидальго шагала по непросохшей после ночного дождя дорожной грязи. Сарки шли впереди, ведя с собой упитанных мулов, нагруженных припасами и всем необходимым для лагеря. Кое-что привычные к такому гидальго тащили с собой. Они разбились на небольшие компании, возглавляемые бывшими сержантами, которые командовали ими с тех пор, как солдаты сидели в тавернах, пропивая аванс.

Дни сменяли дни, холодные ночи не становились теплее, хотя лето и было близко. Отряд гидальго стойко шагал к Ниинским горам. Они занимали постоялые дворы, расстилая походные одеяла в общей зале и платя вскладчину, чтобы всю ночь жарко горел камин. Но чем ближе к предгорьям, тем реже попадались такие постоялые дворы, и даже таверны, представляющие собой не более чем жалкие хижины, состоящие, казалось, из одних щелей, куда задувал ветер, и откуда капала в сырую погоду вода, встречались всё реже. Всё чаще гидальго ночевали на земле, завернувшись в плащи, и дежуря у общих костров, чтобы иметь хоть какое-то тепло. Начались болезни, но все были людьми опытными и легко справлялись с ними при помощи подогретого вина.

Каменистая почва предгорий и самих горных троп была холодна, её не согревало солнце днём, и ночью гидальго жались к кострам, стремясь урвать хотя бы жалкие крохи тепла, даруемые огнём. Болеть стали чаще, без особой приязни поглядывая на проводников, которым всё нипочём. Сарки же втихую посмеивались над жителями низин, которые в тёплой одежде и, укутавшись в плащи, умудряются замёрзнуть — да ещё и почти летом.

На третий день дороги через горы, когда отряд укладывался на очередную ночёвку, к костру, у которого сидели Эшли, Ларразабал и Кастельянос, подошёл предводитель сарков.

— Нам везло эту часть дороги, — сказал он, садясь на корточки у огня и протягивая Кастельяносу флягу с вином, — разбойники видели нас, но не рискнули напасть. Нас много, и они не дураки нападать на тех, кто может крепко дать сдачи.

— Ног не унесут, — буркнул Кастельянос, приложившись к фляге и передав её Ларразабалу.

— Это верно, — согласился с ним Алькорта, — но дальше мы пойдём через земли зеленошкурых дикарей.

— Чем они хуже обычных разбойников?

— Тем, что мы для них — еда, не хуже другой, — ответил Эшли сарк. — Они — не люди, и питаться человечиной для них нормально.

— Я знаю о них, но прежде зеленокожие не покидали своих долин, чтобы охотиться на людей. Что заставило их изменить привычки?

— Вы в низинах затеяли войну друг с другом, а теперь выжимаете из нас все соки, чтобы благородные жили как прежде. Мы вынуждены были прийти в долины зеленошкурых и взять их скот, а самих их погнать дальше. Теперь они выходят из тех мест, куда мы вытеснили их, а раз нет скота, то и человек им в пищу вполне сойдёт. Даже самые отчаянные контрабандисты, что ходили этими тропами, сейчас предпочитают сторониться их. А те, кто был глуп или жаден, сгинули в желудках зеленошкурых.