Багровое откровение. Исповедь алого генерала

Я действительно выглядела не лучше. Грязная форма изорвана в местах, где стыдно признаться. От пуговиц на кителе остались одни нитки. Плащ и рукава выглядели еще ужаснее. Все тело в ссадинах и кровоподтеках. Волосы спутались и напоминали паклю.

Явись в таком виде к начальству в Берлине, сразу оказались бы в полиции нравов или хуже. Однако несмотря на неблагопристойный вид, радовало, что остались живы, хоть и с проблемами по самые уши.

Благодаря своевременному переливанию крови тяжелых последствий для здоровья удалось избежать. Уже на следующий день Фридрих крепко стоял на ногах. Наложив повязки и обработав раны, ему разрешили вернуться к службе.

С Вальтером оказалось сложнее. Все случившееся сильно повлияло. После пережитого требовался длительный отдых. Последующие дни, проведенные в лагере, никто, кроме, разве что Фридриха, не искал с ним встречи.

Подводя некую черту, стоит сказать, что жестоких убийств и похищений на границе и в городе больше не происходило, не считая геноцида в самом лагере, функционирующем вплоть до конца войны.

Хёссу в тот раз тоже избежал трибунала. Вернувшись в Берлин, никто из нас не стал упоминать о его ошибках, но судьба была не столь снисходительна…

В конце войны правосудие настигнет. По решению польского верховного трибунала он будет приговорен к повешению. По иронии судьбы, его земной путь оборвется там, где лично забрал жизни сотен узников, и о котором с такой любовью говорила его жена, считая жизнь в Аушвице: раем на земле.

ЭХО ПРОШЛОГО

Невзирая на найденные улики, доказывающие причастность Аненербе к расследуемым убийствам, мы не могли обвинить их, не опасаясь разделить участь жертв.

Главной причиной для подобных опасений, был Генрих Гиммлер. Второй человек в государстве, он был создателем и главным руководителем исследовательского института. И тут, собственно, напрашивался закономерный вопрос: «как обвинить тех, кто сам же и играл роль судей? Кто заведомо знал и скрывал правду?»

Истинных виновников тех чудовищных преступлений изначально невозможно было арестовать. Нам попросту никто бы не поверил, списав доводы на игру воображения.

Наряду с рейхсфюрером, беспокоил Вальтер. Из-за продолжительных ночных кошмаров, что стали сниться после возвращения, он стал подозрительным и замкнутым. Находясь рядом, держался на расстоянии и лишний раз не вступал в разговор.

Не желая наблюдать за отчаянными метаниями между страхом и долгом, я попросила освободить его от обязанностей по охране моей жизни. По счастью, зная неприступный характер, Гиммлер быстро согласился, но то ли дело Авель…

Руководствуясь принципом: «если подчиненному, что-то не нравиться, но это не нарушает субординацию…», он просто игнорировал происходящее. В свою очередь, не имея возможности избежать контакта с прямым начальством, Вальтер просто помалкивал, лишний раз стараясь не вставать у него на пути.

Намереваясь раскрыть преступную деятельность Аненербе и докопаться до истины, я засиживалась в архивах департаментов, искала любой компромат на рейхсфюрера и его прихвостней.

Часы, проведенные среди множества стеллажей, оказались практически напрасны. Гиммлер был мастером сокрытия информации. Даже приближенные не знали, чем он на самом деле занимается. Единственное, что подозрительного удалось найти среди огромного множества документов – несколько коротких записей о восьмом исследовательском отделе, входящего в структуру института.

Судя по крупицам информации, он занимался исследованием всего сверхъестественного и необъяснимого. Путешествуя по миру, сотрудники изучали древние артефакты, проводили масштабные раскопки таинственных некрополей и легендарных памятников. Исследовали проклятые места и легенды, но ни имен, или конкретного описания деятельность, ни находок. Отдел был призраком.

– Ищете информацию о восьмом отделе? – прозвучал за спиной знакомый мужской голос.

Отвлекшись от чтения и повернувшись, я увидела Фридриха. Стоя возле окна и держа в руках книгу в черно-красном переплете, он с нескрываемым любопытством следил за мной.

– Вам что-то известно?

– Возможно, – он мимолетно улыбнулся.

– Что ж, – я отложила папку и подошла ближе, – я вас с радостью выслушаю.

– Прежде, мне любопытно, – он положил книгу на подоконник. – Каково это?

– Что?

– Быть иным, способным контролировать других.

– О чем вы? – я изобразила наигранное удивление. – Я такая же, как Авель.

– Бросьте! – он вскинул руку. – Я видел, что вы сделали с тем офицером. Жестокость и огонь гнева во взгляде. Вы наслаждались каждым мгновением мучений… – ехидно улыбнулся. – Теперь ясно, за что вас прозвали алым генералом.

Я с досадой отвела взгляд. Он был прав. Мне действительно приносило ни с чем несравнимое удовольствие истязание других.

Став генералом, я лишилась души. Не испытывая жалости и сожаления, отняла много невинных жизней. Женщины, мужчины, даже дети.… Между ними не было никакой разницы.