Багровая смерть

— Что ты имеешь в виду, именования пап?

— Жан-Клод мог быть Père, но мы могли бы использовать папа, папочка, папка, отец, батя весь сленг для отца.

— Ты действительно думал об этом, — сказала я, и не была рада этому.

— Анита, я пытался подумать обо всех аргументах «против», чтобы когда мы, наконец, по-настоящему поговорим об этом, я былготов. Я никогда не думал, что это будет так.

— Неважно кто отец или папка, или кто там. У ребенка по-прежнему будет висеть на груди вывеска: «Пожалуйста, похить меня и используй против моих родителей».

— Эхо уже говорила, что это было бы самоубийством, — сказал Джакомо.

— Да, но люди все чертово время совершают глупости.

— Анита, — позвал Никки.

Я посмотрела на него, находящегося так близко ко мне, почувствовала вес его руки на своем бедре, близость всей этой сдержанной мускулистой силы.

— Чтобы добраться до твоего ребенка, сначала они должны будут пройти через меня.

— И меня, — присоединился Дев.

— И меня, — добавил Прайд.

Салон самолета наполнился голосами всех тех, кто повторял те же слова.

— Да, ребенок мог бы стать заложником, если бы его можно было похитить, — сказала Эхо. — Но вероятность того, что кто-то или любая группа, убив всех нас захватит ребенка, почти равна нулю.

— И когда Эхо говорит об этом, она подразумевает только тех из нас, кто находится на этом самолете, — сказал Джейк. — Если добавить всех оставшихся дома, то на земле будет мало детей более защищенных, чем твой.

Я покачала головой, опасаясь в данный момент не того, что нахожусь в самолете.

— Все дети влиятельных людей потенциально подвержены риску, — сказала Магда. — Но немногие защищены так же хорошо, как те, которые могли бы быть у нас.

Я взглянула на нее.

— У нас?

— Вряд ли я захочу заиметь своего, но, если у Фортуны может получиться с потомством, думаю, что больше женщин — Арлекинов подумают об этом.

— Нет никакой гарантии, что я вообще могу забеременеть. Я имею в виду, что мне больше тысячи лет. Мое тело выглядит так, будто мне нет и тридцати, но я прожила гораздо больше лет. Теперь, когда у меня есть люди, которые могут помочь мне не менять форму на время, когда мне понадобится забеременеть, — а это то, что позволяет кланам вообще размножаться, — и безопасное место, все равно это может быть невозможно, — проговорила Фортуна.

— Одна из лучших вещей, связанных с тем, что кланы тигров переселяются в Сент-Луис — это возможность помогать другим верживотным в беременности, — сказал Натэниэл.

— Не уверена, что отнесла бы это в категорию «лучших вещей», — заметила я.

— А я — да. Это многих людей делает счастливыми.

Я улыбнулась ему.

— Этого мы оба хотим.

— Чтобы все были счастливы, — добавил он.

Продолжая улыбаться, я кивнула. А затем нахмурилась.

— Что случилось? — насторожился Никки.

Я посмотрела в окно самолета. Небо по-прежнему было черным и звездным, но я ощущала приближение рассвета. Точно также я чувствовала это глубоко под землей в Цирке, или в кромешной тьме пещеры, когда знала, что если продержусь до рассвета, то вампиры попадают не сходя с места и мы сможем убить их. Теперь я конечно же знала, что если вампир достаточно древний, достаточно сильный и находится достаточно глубоко под землей, то может не «умирать» с рассветом. И Дамиан был не единственным знакомым мне вампиром, который мог ходить и при дневном свете. Если вы читали «Дракулу» Брэма Стокера в оригинале, то у него Драк разгуливал при дневном свете, только надев солнцезащитные очки. Поэтому рассвет не является гарантией безопасности от вампиров, и он не защитит вас от их слуг и союзников, но рассвет все еще означал для меня нечто хорошее. Однако это не относилось к Джакомо и Эхо. Дамиан больше не мог сгореть на солнце, но свет все еще пугал его.

— Анита чувствует приближение восхода солнца, — пояснил Дамиан.

Фортуна и Магда начали опускать шторки иллюминаторов на всех окнах. Итан стал помогать. Поскольку одной из моих проблем с самолетами являлось то, что я страдала клаустрофобией, помимо боязни летать, это меня не радовало. Фактически, мой пульс начал ускоряться, первые нотки паники начали пульсировать в моих венах.

— Посмотри на меня, Анита, — попросил Дамиан.

Я посмотрел в его зеленые глаза, но не попала в то спокойное место вновь. Во мне продолжал пузыриться страх. Дыхание стало слишком учащенным.

— На этот раз не работает, — выдохнула я.

— Прости. Я тоже боюсь рассвета.

— Солнечный свет не повредит тебе, — сказал Натэниэл.

— Но для меня это новая сила. Я провел века, до ужаса опасаясь солнечного света, такого рода страх не пройдет просто так.

— Теперь ты можешь ходить в дневное время. Это должно сделать тебя храбрым, — сказал Джакомо.

Дамиан посмотрел на другого вампира.

— Должно, но сейчас это не работает.

Итан прекратил опускать шторки иллюминаторов и посмотрел на меня.

— Я понимаю, почему боится Дамиан, но ты тоже напугана, по-настоящему напугана.

Я кивнула.

— Не знаю, смогу ли лететь на самолете с закрытыми окнами.