Бабы строем не воюют

Старше Анны по возрасту, большуха, хоть и бывшая, сильного дреговического рода, старшая сноха Татьяны – жены наследника Корнея, бабка или тетка всем отрокам первого десятка Младшей стражи, да и другим отрокам не совсем чужая, тетка Демьяну и Кузьме. Родовое право на ее стороне, и она, что немаловажно, в своем праве по-прежнему уверена. А потому и не смирилась по-настоящему. Встреться Лисовины и Славомировичи полюбовно, к примеру, на торгу в Княжьем погосте, Анне пришлось бы приветствовать Дарену первой, как равную по положению, но старшую годами.

Замашки и привычки, да и гордыня у Дарены остались, а вот влияние она утратила, даже своих младшух унять уже не может. История же с Демьяном, решившим поучить кнутом куньевских родственниц, и вовсе ей боком выйдет. Сделать вид, что ее это не касается, и не вмешиваться – самой в своем бессилии признаться. Не в ее норове это. Защищать младшух – значит испортить отношения с Демкой. Да что там испортить – врагом его своим сделать! Одобрить поступок сына Татьяны и своих окоротить – обозлить куньевских молодух. Анна, хоть и гневалась на племянника за его выходку, а тогда сразу подумала, что лучшего случая окончательно указать Дарене ее место и быть не может.

Однако сейчас, когда Листвяна представилась ей в новом свете, суетливая возня женской части куньевской родни стала выглядеть такой… Нет, не мелкой или совсем уж безобидной, а скорее безнадежной и бесцельной. Суетятся тут – со страстями, с постоянным недовольством собственным положением, с совершенно дурацкими надеждами и мелкими бабьими дрязгами. Они могут натворить множество глупостей, а если от дурости втянут в свою грызню и мальчишек из Младшей стражи, то глупостей опасных. Но добиться чего-то путного, кроме неприятностей на свою же шею, уже не сумеют.

Мишаня как-то при Анне поучал своих ближников, что, затевая любое дело, надо точно представлять себе цель, которой хочешь достигнуть. Она тогда это хорошо запомнила, а сейчас вспомнила и чуть было вслух не рассмеялась. Ну, да – все правильно.

Не было, да и не могло быть у куньевских родственниц ясной и понятной цели – просто они никак не могли смириться с новой судьбой, вот недовольство свое так и выплескивали, оттого и тщетны все их потуги. А вот Листвяна представляла себе цель совершенно ясно и шла к ней хоть и медленно, но упорно.

Получается, что Дарена вроде бы имеет много прав, но почти ничего не может, а Листвяна не имеет почти ничего, но способна на многое.

Дарена, подтверждая все размышления Анны на свой счет, вошла, не скрывая негодования от того, что ее заставили ждать под дверью – явное унижение, при ее-то замашках! Миновала ключницу, словно пустое место – и ни «Здрава будь», ни «Звала?», не говоря уж о том, чтобы поименовать боярыней – с таким видом, будто собиралась влезть в драку, подступила к противоположному от Анны торцу стола, уперлась в столешницу сжатыми кулаками и заговорила тоном поучительно-ругательного вразумления бестолковой молодухи:

– Это так-то ты родство чтишь да обычаи, от пращуров заповеданные, блюдешь? Холопкам велишь старшую родственницу у порога держать!

Мельком глянув мимо Дарены на Листвяну, которая, уже не скрывая насмешки, уставилась куда-то в поясницу Славомировой большухи, Анна подтянула блюдо с заедками к себе поближе, пригубила вино и принялась копаться в горке печеностей, вдумчиво выискивая что-то, известное одной ей. Нашла, откусила малый кусочек, прикрыла глаза, будто наслаждалась вкусом, прожевала, милостиво покивала Листвяне, опять подняла чарку.

– Ты что о себе возомнила?! – еще повысила голос Дарена. – Никто тебе не указ? На родство плюешь?!

Никак не реагируя на слова впадающей в ярость родственницы, боярыня погоняла во рту вино, словно внимая вкусу и аромату, сглотнула и промакнула губы платочком так, как Мишаня учил делать это отроков, норовящих после еды или питья утереться рукавом.

Закипающая ярость Дарены ее вполне устраивала, именно этого она и добивалась – подтолкнуть бывшую большуху к скандалу, а коли руки распустить попробует, так совсем хорошо. Чем громче и безобразнее выйдет свара и чем более скандальной бабой Дарена себя выкажет сейчас, тем лучше. Так, чтобы потом с ясными, а самое главное, честными глазами заявить Корнею: «Ни слова не сказала, пальцем не тронула, а она… И вообще, все они, куньевские… Молодухи вон до чего Демку с Лавром довели, а эта и вовсе бешеная!»

Корнею долго разбираться не с руки, раскидает Татьяниных родственниц кого куда: на выселки, на новые огороды, на дальние пасеки (благо, пасек уже целых три штуки развели), а тех, кого в Ратном оставит, так прижучит, что тише холопок станут.