Бабы строем не воюют

Над Млавой смеетесь, дурищи? Да вы все ей в подметки не годитесь! Именно так – и нечего мне тут кривиться! – он погрозил крюком дернувшейся было Проське. – Кто из вас может вот так, безоглядно, на десятерых оружных кинуться? Ну? То-то! Вы, балаболки пришлые, главного не поняли: Ратное не зря воинским поселением величают, у нас не только все мужи – воины, но и бабы за себя постоять могут. И девки тоже! – Прокоп кивнул в сторону Млавы. – Вот такие, как она, несколько поколений подряд выходили в поле с оружием, каждый миг из кустов стрелу ждали – и растили ратников. Вы тут носы задираете, в новых нарядах по воскресеньям красуетесь… Да наши ратнинские девки вас сметут и не заметят!

Такая неожиданная и резкая отповедь ошарашила не только сбившихся в кучу, чуть не до слез обиженных и возмущенных девчонок, но и Арину.

«Ох ты! Все с ног на голову перевернул! Он им недотепу Млаву в пример ставит?! Это ж всем девкам оплеуха, не одной Аньке!

Да их ли одних он упрекает? Девчонок в Туров замуж отдадут, а я-то тоже здесь пришлая! Чем я-то сама таких мужей могу удивить и привлечь? Ну, не всех, одного… Зато какого! Ой, мамочки…»

Впрочем, сама Млава, кажется, и не слышала, как ее хвалят. Всхлипывая и размазывая по лицу слезы и грязь, она попыталась было подняться, но снова рухнула на четвереньки. Арина помогла ей встать и удержала от попытки снова рвануться к матери, которая теперь лежала, уткнувшись лицом в землю, и только мычала что-то невразумительное. Пятеро отроков, заломивших бабе руки, сидели на ней верхом и отпускать не спешили. Впрочем, из Тоньки уже как будто воздух выпустили: она даже не пыталась дернуться. Прокоп не спеша приблизился и кивком головы велел отрокам отойти. Лепеха подняла голову, отплевываясь, и очумелым взглядом посмотрела на родственника:

– Прокоп… – жалобно пропыхтела она. – Это чего же тут у вас деется-то?

– А ты чего хотела? – ухмыльнулся Прокоп, склоняясь к ней и подхватывая ее под подбородок крюком. – Чего разлеглась-то? Вставай давай! – он потянул бабу вверх, и Тонька, охнув, невольно последовала за его рукой, поспешно поднимаясь на ноги – страшный железный крюк грозил впиться в горло. – Ты чего сюда приперлась? С соседками досыта не наругалась? Как перед Лукой оправдываться станешь, дура? Ты же против его запрета пошла! Главу рода ослушалась!

Прокоп отпустил Тонькин подбородок, брезгливо поморщился, глядя, как та размазывает по лицу грязь и смешивает ее с кровью, обильно сочащейся из глубоких борозд, оставшихся на физиономии от Веркиных ногтей, обернулся, чтобы подозвать Юльку, и тут заметил Анну, молча стоявшую у ворот.

К зарождению скандала Анна Павловна не успела – в глубину склада поднявшийся шум долетел не сразу, но слова Прокопа о ратнинских бабах и девках расслышала хорошо и сразу поняла, что наставник прав; а вот она опять недодумала, что-то упустила в воспитании девиц, и теперь придется как-то исправлять положение. Да еще и боярское достоинство соблюсти. Для начала же требовалось навести хотя бы маломальский порядок перед воротами.

– Арина, у девиц сейчас какое занятие должно быть? На складе? Вот и отправляй их на склад, нечего им тут прохлаждаться. А Марию с Анной, – Анна обернулась к дочерям, – в девичьей оставь. Пусть себя в надлежащий вид приведут, и ждите в моей горнице. Прокоп, проследи, чтобы телегу вытащили да лошадь перепрягли.

– Анна Павловна, – отозвался Прокоп – я тут велел плотникам трехдневный строгий пост устроить, а то больно резвыми стали… Одобряешь ли?

– Не только одобряю, но и велю им репу без соли варить. Для… гм, пущего вразумления.

Толпа перед воротами потихоньку начала рассасываться. Девицы отправились на склад, где отроки купеческого отделения, гордые ролью наставников, пытались объяснить им, как вести учет в большом хозяйстве. Отроки дежурного десятка суетились, доставая из воды свалившуюся с моста телегу, Прокоп отдавал им какие-то распоряжения, но Анна уже не слушала: ее занимали растерзанные, перемазанные, мокрые, поцарапанные, с наливающимися синяками мать с дочерью.

– Вишь, Анна Павловна, какая гостья к нам пожаловала-то? – ехидно пропела Верка – тоже мокрая, грязная, с синяком под глазом, но чрезвычайно довольная и собой, и всем случившимся. – Да попутала малость, не у себя, чай, в селе. Ишь ты, в воинской крепости свои порядки наводить вздумала! Или вон колодец узрела да по привычке не удержалась… Ты на кого тут хвост задрала, коровища? – развернулась Верка к сникшей Тоньке. – Тут за Варвару и ее прихлебал не спрячешься! Память теперь тебе, морда полосатая, надолго останется! И радуйся, что не всю шкуру с тебя спустила, а малым клоком отделалась на первый раз!

– Вер, ты сама-то иди, переоденься, – усмехнулась Анна. – Хороша! Макар увидит – что скажет?