Бабочка под сапогом

— Милославский, хватит ёрничать! Я понял, у вас нет желания сотрудничать с органами в плане улучшения моральной атмосферы и дисциплины в полку. Меня Онегин предупреждал, что ты сотрудничать не захочешь. Кстати, тебе от него привет.

— Как неожиданно.

— Что неожиданно, что твой куратор тебе приветы передает?

— Так это когда было-то, два с лишним года тому. А сейчас он уже не в ЦК ВЛКСМ, сейчас он нас не курирует. А где вы его встретили, если не секрет?

— И про это он предупреждал. Сказал фразу озвучить, чтоб не сомневался в полномочиях: «Сука, так меня еще никто не вербовал».

— И что эта фраза должна означать, что вы меня вербуете? И платить будете?

— Короче говоря, с тобой бесполезно разговаривать о чем-то, так?

— Здесь вопросы задаете вы, можете задавать дальше. Я помолчу посижу.

— Я понял, бесполезно. Тогда просто слушай. Скоро тебя выдернут в Минск по спортивной линии, не сопротивляйся и не усложняй. Тебя не бросили, всё под контролем. И можешь ничего не отвечать. Моё дело передать и взять под контроль. Свободен.

— До свидания, товарищ старший лейтенант.

Под контролем у них всё. Тут жизнью рискуешь, травмы получаешь, в карауле мерзнешь, а у них под контролем… И еще непонятно, что это сейчас было — реальный привет от куратора или игра от его имени против его команды? А в моей ситуации ошибка может грозить обнулением.

Онегин сидел на полке и старательно сдерживал своё неприятие ситуации. Нет, париться он любил, кто в здравом уме откажется от этого процесса, но сама мысль, что приходится вести деловые разговоры в таких местах, была отвратительна. Баня была не ведомственная, но давно облюбованная их управлением. Персонал тоже с тех самых пор был неслучайным. Было бы глупо давать доступ к распаренной комитетской мякоти кому попало. Так что поход компании, в которую попал и Петр, не выглядел чем-то странным. С некоторых пор самые важные вопросы внутриполитической и производственной кухни Комитета начали решать не в кабинетах, а в случайных местах. Да уж, подумал он, несколько лет назад Милославский казался параноиком со своими встречами на мосту и словечками «дедушка» или «прошлый дедушка». Хотя, чего удивляться — фальшивый подросток небось собаку съел на таких вещах, слесарь-ремонтник высшей степени конспирации.

В бане все равны, никаких полковников, майоров, начальников отделов и управлений. Не нами заведено, не нам и отменять.

— Так что, Петя, не пошел на продуктивный контакт твой Заяц?

— Я с самого начала говорил, что не пойдет. Авантюра — это одно, а откровенная глупость совсем другое. Не в его правилах подставляться просто так.

— Да это я тебя по привычке подкалываю, я тоже не ждал иного. А согласись, хорошо получилось с пинг-понгом, так следы запутали, что сами потеряли.

— Семен Федорович, не перестарались мы? Не переиграли сами себя с этим вашим пингом-понгом? Я не понял, что нам дала вся эта кутерьма.

— Молодой ты, Петя, вот и не понимаешь пока некоторые моменты. Нам не надо было знать, куда зайчик прискачет. Сторожки развесили и сидим ждем, где звоночек прозвенит. Мы по итогу и его нашли, и ищеек. Теперь только смотри, куда доклады пойдут и весь расклад зарисовывай.

— Все эти ресурсы, да против врага бы.

— И снова неправ ты, Петр. Самый серьезный враг, он не тот, кто из чужого окопа в тебя гранату кидает, а тот, кто на твой порох ссыт. Вот и ищи этого зассыху, чтоб он раньше твои запасы не нашел.

— Семен Федорович, а мы не ошиблись, что не попытались выдоить из Зайца всё, что он знает?

— Ты же его прикрывал. Что, надоел своенравный источник? Или давит на тебя морально?

— Да нет, просто боюсь, вдруг потеряем.

— Ты психологический портрет своего источника составлял?

— Ну да.

— А корректировку по изменению возраста делал?

— Как я аналитикам объясню необходимость корректировки? Скажу, внезапно состарился.

— Молодежь, всему учить надо. Дай задачу провести правку исходя из возраста объекта тридцать лет и пятьдесят лет. Типа, у нас аналитическая игра на определение анонимного источника. И пробуй потом прикладывать полученные портреты к объекту, смотри, какой ближе окажется. А потом и прогнозировать сможешь его.

— Зачем такие сложности, Семен Федорович?

— Не понял? У Зайца, если он тебе правду сказал, идет смещение личностной матрицы под влиянием молодого тела. И идет этот процесс уже пять лет. Опять же, если он правду сказал.

— А если соврал?

— Тогда проще, тогда шизофрения в классическом виде, много раз изученная и знакомая нашему аналитическому отделу как «Отче наш». Не смотри так, чекист обязан знать и «Отче наш» и «Майн кампф». Но я и так без всяких аналитиков тебе скажу, он не готов доиться. И скорее всего, не цену набивает, а не верит в результат.

— Это да, постоянно говорит, что всё сгнило, ремонтировать поздно. А вы сами, това… Семен Федорович, как считаете?

— Не надо бы говорить тебе такого, боюсь руки опустишь. Но да, чем глубже лезу в вопрос, тем больше убеждаюсь, задница кругом. Крутились, выдумывали что-то, искали врагов, а за деревьями леса и не видели. Всё, я в душ!