Бабочка и василиск

Сквозь слезы Маша взглянула на Алку и увидела, что та плачет тоже.

— Я же говорила тебе, Машка. Какая же ты глупая и жестокая…

Мобильник запикал снова. Маша поспешно перелистнула на новое сообщение.

«Здравствуй, Мария. Я почти уверен, что ты никогда не прочтешь того, что я сейчас пишу, и все-таки здравствуй…»

Все верно, Атос ведь написал, что компьютер отправляет это сообщение непрерывно… Маша вскочила, схватила сумочку, вытряхнула ее содержимое на постель и нашла затрепанный блокнот:

— У меня должен быть записан его номер. Сейчас, сейчас… Вот он! 32-12-43. Номер и адрес. Вот!

Дрожащие руки не позволяли поменять на трубке режимы, но, в конце концов, Маше удалось это. Она набрала номер.

— Да? — отозвался немолодой женский голос, видимо, Лешиной мамы.

— Здравствуйте. Леша дома?

— Дома. А кто его спрашивает?

— Это его знакомая. Вы можете позвать его?

— Вы знаете, к нему только что пришли какие-то люди, и они вместе заперлись в комнате. Но я сейчас попробую…

— А вы не знаете, что это за люди?

— Нет, Леша сказал, что это ленинградские друзья. А его ленинградских друзей я не знаю. — По интонации чувствовалось, что «друзья» эти матери не понравились.

— Подождите! Пожалуйста, скажите, как выглядят эти люди?

— Если честно, они выглядят как настоящие бандиты.

Не дослушав. Маша бросила трубку и, бегом вернувшись в комнату, принялась лихорадочно одеваться.

— Куда? — спросила Алка.

— Они нашли его. Нужно выручать.

— Но что ты можешь?!

— Я могу ВСЕ!!!

— Я — с тобой.

… Когда такси въезжало в его двор, они увидели, как трое человек (Маша узнала их — Копченый, Слон и Али-Баба) выбежали из подъезда, сели в машину и та, с места взяв приличную скорость, промчалась мимо. У Маши мелькнула мысль о том, что вот ведь как странно устроена жизнь: она-то была уверена, что никогда больше не увидит этих людей, что отныне дни и ночи ее будут спокойны и размеренны; может быть, немного скучноваты, но так по-домашнему удобны. И вдруг — очередной поворот и очередная гонка.

Подруги через ступеньку пролетели три этажа. Маша нажала кнопку звонка. И тут из-за двери раздался женский крик. Леденящий душу крик отчаяния и безысходности.

Переглянувшись, они, не прекращая звонить, принялись что есть силы колотить в дверь. И дверь открылась. Не слишком старая, но уже совсем седая женщина с неуловимо знакомыми Маше чертами стояла на пороге, трясущейся рукой указывая на дверь комнаты в конце коридора.

Атос, с искаженным от боли лицом и закрытыми глазами, лежал спиной на ковре и обеими руками сжимал рукоятку ножа, вонзенного ему в живот. Было непонятно, жив он еще или нет. Маша упала перед ним на колени, подсунула левую руку ему под голову и попыталась приподнять ее. Он застонал и открыл глаза.

— «Скорую»! Скорее врачей! — закричала Алка.

— Я уже вызвала, — бесцветным голосом сообщила мать. — И «скорую», и милицию.

— Маша? — прохрипел Атос.

— Да, да! Это я, Леша, милый! Только ты не умирай, ладно? Сейчас придут врачи, они все умеют. Только не закрывай глаза! Я люблю тебя, слышишь? Я все тебе простила! Да я никогда и не сердилась по-настоящему! Я люблю тебя!

— Я совсем не вижу тебя. — Он говорил с трудом, делая долгие паузы между фразами. — И я ненавижу себя за то, что не могу тебя видеть… Если на свете есть Бог, он не допустит, чтобы я умер, так и не увидев тебя… В этом платье… Я ниразу не видел тебя в платье. Ты в нем, наверное, очень красивая. Я ненавижу себя…

— Не надо, не думай о плохом. Думай о том, что я люблю тебя…

Так говорили они, снова и снова повторяя слова любви, слова раскаяния и отчаяния. Атос то терял сознание, то вновь приходил в себя, но паузы эти становились все длиннее, а голос все слабее. Наконец, очнувшись в очередной раз, он еще раз повторил: «Видеть тебя…» — и впал в беспамятство окончательно. Маша плакала, рукой вытирая свои слезы с его лица…

— Позвольте!

Она обернулась и увидела белый халат. Доктор прощупал пульс, приложил ухо к сердцу, затем скомандовал санитарам: «Скорее, в машину!»

— Доктор, — спросила Алка, семеня за врачом, — он будет жить?

— Трудно сказать наверняка. У обычного человека шансов не было бы вовсе. Но этот юноша, судя по сложению, спортсмен, не будем терять надежды…

Кто-то тронул Машу за плечо. Маша, всё еще сидящая на полу, подняла голову и увидела неприятное, с цепкими глазами рябое лицо мужчины, склонившегося над ней.

— Моя фамилия — Зыков, зовут — Андрей Васильевич. Я следователь. Я хотел бы поговорить с вами.

— Здесь?

— Можно и здесь. Но лучше давайте уйдем отсюда.

Маша поднялась и двинулась за мужчиной. И тут, горячо дыша ей в ухо, зашептала Алка:

— Маша, исчезни! Ты же можешь! Зачем тебе следователь? Исчезни!

Маша остановилась. Обернулась к Алке, словно желая что-то сказать…

— Машка, — шептала Алка, когда они спускались по лестнице, — не глупи. Сейчас, может быть, первый случай, когда это действительно нужно. У тебя будет куча неприятностей. Исчезни!