Бабьи тропы

Среди партизан много было незнакомого народа: были городские рабочие, были мужики из волостного села Чумалова и из переселенческих поселков. Некоторые мужики перекрестили свои груди патронными лентами. Почти у всех за плечами торчали винтовки. Вместе с партизанами шла в толпе Маланья, в шинельке и в мужской шапке, с винтовкой за плечами.

Не было только Фомы Лыкова и членов первого Совета: Кузьмы Окунева, Ивана Теркина и Федора Глухова.

В толпе, окружившей партизан и разноголосо кричавшей, как-то сразу стало известно, что Фому расстреляли в тюрьме, а остальные трое белокудринских мужиков, убежавшие с другими из концентрационных лагерей, погибли в партизанских боях с белыми.

Толпа медленно поднималась вверх по дороге и заворачивала уже в улицу.

Бабка Настасья, в легонькой шубенке, с выбившимися из-под платка седыми волосами, без шали, бежала по морозу к толпе и охала. Вслед за ней бежала сноха Марья. А дед Степан и Демьян уже были в толпе партизан.

Бабка Настасья вместе с Марьей ворвались в толпу, повисли на шее Павлушки и заплакали.

А партизаны, побросавшие подводы на волю ребятишек, двигались улицей деревни и, размахивая красным флагом, кричали:

— Да здравствуют Сове-ты-ы-ы!

— Ура-а-а!

Мужики бросали вверх шапки и с воодушевлением подхватывали:

— Ура-а-а!

Даже деревенские богатеи, вместо со старостой Валежниковым, выбежали встречать партизан.

В толпе они жались друг к другу отдельной кучкой, но вместе со всеми кричали «ура».

Больше всех надрывался и громко выкрикивал Валежников:

— Нашим партизанам ура!

Среди обнимающихся, целующихся и орущих людей суетился старик Лыков, без шапки, с длинными сосульками на усах и бороде, — суетился и тоскливо спрашивал:

— Братаны! Где же Фома-то? А? Неуж убили? А?

К нему подошла Маланья, обняла старика, поцеловала в щеку и сказала:

— Погоди, дедушка… после все расскажем…

Но Лыков не унимался, бежал с толпой и всех спрашивал:

— Братаны! Где же Фома-то? А? Неуж убили? А?

Девки деревенские толкались и с хохотом лезли в середину толпы. Каждая старалась протискаться поближе к своему миленку, наскоро пожимала ему руку и шла неподалеку, скаля зубы и переглядываясь с ним.

Маринка Валежникова крутилась в толпе близ Павлушки Ширяева, но подойти к нему не могла. Очень уж плотно обступили его мать с отцом да дед с бабушкой. Павлушка видел Маринку и делал вид, что не замечает ее. Бросал взгляд в сторону Параськи, идущей в обнимку с прихрамывающим отцом Афоней. И Параська кидала взгляды в сторону Павлушки. Но лишь встречались их взгляды, Параська хмурилась и отворачивалась к отцу: не хотела показывать Павлушке свою неугасающую любовь к нему. На ее черноглазом лице пылал румянец, ноздри вздрагивали…

А толпа мужиков и баб, перемешавшись с партизанами, шумно двигалась по улице.

Сеня Семиколенный звонко, а Афоня хриповато выкрикивали:

— Да здравствует Советская власть!

Толпа разноголосо отвечала:

— Ур-ра-а-а!

— Да здравствуют партизаны!

— Ур-ра-а-а!

Кузнец Маркел выждал для себя подходящий момент и крикнул особо зычно и громко:

— Да здравствует большевистская партия!

Толпа на момент замерла. А потом мужики и бабы вместе с молодежью закричали радостно, задорно и оглушительно:

— Ур-ра-а-а-а!

Высокий и костлявый кузнец медленно вышагивал и, высоко держа над собою древко, помахивал над головами белокудринцев красным флагом.

Глава 2

Всем миром — от старого до малого — захлебывались белокудринцы радостью неуемной, встречая партизан и радуясь избавлению от колчаковни.

Всем миром вышли на другой день провожать за деревню тех партизан, которым надо было к своим дворам ехать — в Чумалово и в переселенческие поселки.

Опять кричали «ура».

А потом Сеня Семиколенный и Афоня Пупков бегали по деревне, мужиков и баб на митинг собирали.

— Теперь все идите! — веселым тенорком выкрикивал Сеня. — Советская власть всех поравняла: мужиков и баб. Теперь все голос имеют…

Афоня по-своему приглашал:

— Идите все, — говорил он. — Всех велено звать! Чтобы бабы от мужиков не отставали…

И бабка Настасья ходила с клюшкой по деревне — тоже баб зазывала на митинг:

— Вот, бабоньки… дождались и мы своих правов… Пойдемте! Про Советскую власть будут обсказывать… и про нас…

— Что про город-то говорят партизаны? — спрашивали ее бабы. — Павел-то ваш что говорит?

Бабка мотала головой и разводила руками. И всем одно твердила:

— И-и, бабоньки-и!.. Не обскажешь новостей-то… Ужо идите да сами послушайте… Одно всё партизаны говорят: теперь сами себе хозяева, сами и устраиваться станем.

Бабам хотелось узнать поподробнее, что дает Советская власть. Но бабка Настасья скоро уходила и на ходу кидала:

— Некогда… к Козловым бегу. Идите, бабы, послушайте…

Митинг назначен был в самом большом доме — у кержака Гукова. Но и этот дом не мог вместить всех желающих послушать партизан. Многие остались во дворе и на улице — под окнами Гуковского дома. Пришли на митинг и богатей белокудринские во главе со старостой Валежниковым. Они успели уже поговорить между собой о предстоящих выборах в Совет и своих кандидатов приготовили.