Бабье лето (повесть и рассказы)

Платье себе Маша облюбовала в центральном универмаге. Белое, с крупными черными горошинами. Почти такое же она видела на одной артистке в кино.

Возвращаясь с работы, Маша забегала в универмаг — посмотреть, не продано ли платье. К ее радости, платье висело на прежнем месте. Вечером она его наденет и встретится с Костей у ворот парка. Он непременно скажет: «Какое красивенькое платье» (он однажды сказал ей: «Какой у тебя красивенький воротничок»).

Она небрежным тоном ответит: «Ничего особенного».

Скорей бы вечер. День такой длинный. Тут еще подоспело подписное издание.

И как назло, что-нибудь задерживает. Пенсионер Голубев куда-то ушел. Ну, куда ходить старому человеку? Сидел бы дома. Пришлось два раза забегать. Не оставлять же его без денег. Старик славный. Книг у него как в городской библиотеке. Только зачем он ее называет барышней?

А вот Грохальского Маша терпеть не может. Хорошо, что он живет на краю улицы и после захода к нему можно идти домой. Почему-то потом неприятно снова стучаться в чужие двери.

Девушка сворачивает в узенький переулок, минует его и выходит в тупик Железнодорожной улицы к красивому шестиэтажному дому. Он стоит, как великан, раздвинув карликовые домишки.

Маша любит этот дом, ей кажется, что в нем живут веселые и добрые люди.

Дверь Маше открывает Татьяна Петровна, худенькая большеглазая старушка в длинной черной юбке и белой кофточке.

— Проходи, проходи, — ласково сказала она.

— У меня ужасно много разноски.

Надо торопиться, торопиться… Вечером Маша встретится с Костей. Он уговаривает ее учиться в вечерней школе. Они будут вместе учиться. Он говорит: «Физику и математику я беру на себя». Костя абсолютно все знает про атомную энергию. Он столько книг перечитал. Неизвестно, когда он успевает. Костя добрый и ужасно умный. Вечером в новом платье она с Костей пойдет в городской парк.

— В городском саду играет духовой оркестр… тра-ля-ля-ля-ля. — напевает Маша и бежит по двору, прыгает по ступенькам, поднимаясь по лестницам, стучится в двери и снова бежит от дома к дому.

Маше хочется с кем-нибудь поделиться своей радостью. У пенсионерки Герасимовой она не выдерживает: у старушки есть внучка, студентка Лидка. Обычно, когда она идет закрывать за Машей дверь, они болтают, стоя в коридоре у вешалки. Нынче каждая минута на счету. И между девушками происходит торопливый разговор.

— Я сегодня куплю себе страшно красивое платье.

— Какое?

— Белое с черными горошинами. Креп-марокен.

— Прелесть! — восклицает Лидка и встряхивает кудряшками-штопорами. Штопоры разлетаются в разные стороны. — Серьезно, Маша, я очень рада за тебя. Столько работаешь…

— Я сегодня иду в парк с Костей. Ему дают комнату на заводе, правда маленькую. Но это ничего. Зато своя будет!

— Вот здорово!

Маша бежит по двору, а Лида, высунувшись из окна, кричит:

— Маша, Машенька, ни пуха тебе, ни пера!

И снова кудряшки-штопоры вздрагивают и разлетаются в разные стороны.

— Пошла к черту, — смеется Маша.

«День сегодня просто замечательный, — думает Маша. — А главное, так много хороших людей живет на свете — Костя, Татьяна Петровна, Лидка. Лидка хорошая, такая простая. Чего ей радоваться за меня…»

Сердце девушки готово разорваться от счастья. Внутри ее тоненько поет какая-то скрипочка.

Накрапывает дождь, пузырятся лужи. Но дождь ненадолго. Влажный ветерок словно прохладными ладонями ласкает щеки Маши.

Ах, как после дождя пахнут тополя! Дышишь не надышишься.

Улыбаясь своим мыслям, Маша входит в большой двор, поросший низкой густо-зеленой травой. В глубине двора длинный, барачного типа дом. Многие жильцы переехали на днях в новый жилой массив, а здесь поселились другие.

Наверное, пенсионерка Босоножкина новенькая, такой еще Маша корреспонденции не носила. Каких только смешных фамилий не бывает.

Маша идет мрачноватым коридором. По обеим сторонам — двери, рядом с ними нагромождены ящики, колченогие стулья, разное тряпье. В шестиэтажном доме подобной рухляди нет. Но где же тут живет Босоножкина? За дверью в конце коридора слышны голоса — женский плачущий и грубый мужской. Маша стучится в эту дверь. На минуту воцаряется тишина, потом раздается: «Войдите», — и Маша входит.

В тесной комнате, наспех заставленной мебелью, — трое: худая синеглазая женщина, мальчик лет двенадцати, с такими же, как у женщины, синими глазами, и толстяк со злым лицом. Он в широких, на помочах штанах и тапочках на босу ногу; в открытый ворот нижней рубашки видна жирная, волосатая грудь. Лицо отекшее, за набрякшими веками прячутся оловянные глазки. Но самое отталкивающее в его лице — отсутствие губ. Вместо губ — тонкая щель.

Женщина лежит на кровати, лицо у нее заплаканное.

Мальчик забился в угол между комодом и кроватью и исподлобья смотрит на Машу. У ног стоящего посредине комнаты безгубого толстяка валяются осколки разбитой вазы.

Как ни молода Маша, но она догадывается: здесь только что разыгрался семейный скандал.

— Тебе кого? — грубо спрашивает толстяк Машу.

— Не знаете, где Босоножкина живет? Мне вот ей пенсию.

— Заходите, девушка, — неожиданно приветливым тоном говорит он. — Присаживайтесь, вот стульчик.