b9ed2b7c2773489858e7598835137468

особенного не договорились, завтра Петру Борисовичу улетать в Сибирь, а на вечер японцы нас пригласили поужинать в "Сакуру". У меня еще до

конца дня дела в "Роснефти", как всегда, заглаживать его самовыражение

в ходе столичной командировки. Я ему сто раз уже втолковывал: "Ну, ты

у нас, конечно, великий человек, но все же дверью в министерских

кабинетах не хлопай, пожалуйста! Ты хлопнул, вылил гнев - и уехал. А

мне потом по всем кабинетам ползать, рассказывать, что он, ты, то есть, очень хороший человек, но вот ситуация нервная - так чтоб злобы не

держали". Не помогает.

В восемь собрались в "Сакуре", да еще в специально банкетном зале, я об

нем и не знал раньше. Смысл тут в том, что в полу продолговатый

приямок, туда ноги спускаешь. Сидишь на краю, там полосой сидение

вокруг этой ямы, а над ней невысокий столик. Такой, наверное, японский

обычай, но и нам, как бы европейцам, вполне удобно. Сели не вполне

правильно. С одного конца образовалось русское поле: наш зам по

экономической реформе Виктор, валютчица, то есть, бухгалтер по

валютным расчетам Леночка, наш юрист Ира по кличке "Взрыв на

макаронной фабрике" и я. А на другом конце японцы и их русская

переводчица, тертая мгимошная тетка, кольцом окружившие нашего

босса. Ну, да и бог с ними.

Начали опрашивать насчет аперитива. Я говорю традиционно: "Джин-

тоник". Официант: " Извините, у нас нет". Я ему обьясняю, что если

выйти из ихнего ресторана и пройти два шага по коридору, будет

валютный продмаг, где и гордоновского джина, и швепсовского тоника -

хоть пей неестественным способом. На самом деле, в японском ресторане

можно бы и сакэ, тут он прав, но есть лично моя проблема. У меня по

обстоятельствам трудовой деятельности образовалась аллергия на

изопропиловый спирт, так что я никак не могу пить ни сакэ, ни виски, ни

родной самогон. Люблю, особенно, если из тутовника, сливы или

жерделы, как на Кубани делают. Но пить не могу, каждый раз расплата -

весь в соплях и чихаю так громко, что родная жена начинает намекать на

развод.

Босс услышал, говорит: "И мне джин-тоника". Ну, тут японцы официанта

отозвали и через три минуты искомый напиток на столе и льдинки в

стакане одна о другую постукивают. Выпили, заказали, что в японском

ресторане положено - не будем уж "продактс-плэйсментом" заниматься.

Правильно заказали, консультируясь у фирмачей при неведомых блюдах.

Приносят палочки. Дамы наши выразились, что не умеют и даже не

представляют себе, как это … . Мы с Витей, естественно, распушили

гребни и начали их обучать этому искусству, при этом демонстрируя

93

Сергей Эйгенсон (Марко Поло) друг другу знание тонкостей владения инструментом и рассказывая, кто

где приобретал навыки. Он в Вашингтоне, ДиСи, а я в городе Париже, собственно, единственном заграничном месте, где я к тому времени, осени 1992-го, побывал. В старое-то время для меня и Улан-Батор был

недоступной заграницей, а нового времени пока прошло чуть больше

года.

И вот в этот-то момент мы с ним, видимо и упустили шефа из-под

контроля. Сказалась неправильная рассадка. Потому, что в мой рассказ

Лене о том, как делают только что принесенную на стол темпуру, вдруг

врезалась повышенной громкости фраза Петра Борисовича: "Не

школьная ты подруга, а блядь! Он и вовсе никогда в школе не обучался".

"Та-ак, - думаю, - Что же это теперь будет?" Взглянул повнимательнее и

понял, что за то время, пока мы выпили по паре коктейлей, генеральный

директор освоил уже не меньше шести-семи.

Увеличил зону обзора - и обнаружил, что дзайбацовцы все, как один, внимательно и с неподдельным интересом уставились на нашего хозяина.

Ждут продолжения истории.

А чë тут продолжать? Всë уже! Он это внимание тоже, видимо, ощутил, почувствовал некоторую неловкость и начал обьяснять: "Смысл, - сказал

он, - этого анекдота в том, что у Никиты Сергеевича Хрущева было очень

маленькое образование". Он сказал, переводчик перевел, японцы

покивали головами - и продолжают преданно смотреть ему в глаза.

Наш предводитель совсем забеспокоился и, чтобы разьяснить дело, рассказал анекдот еще раз полностью и без купюр. На слове "блядь"

наши дамы несколько вздрагивали, обозначая некоторую, не очень

большую, шокированность. С одной стороны, как бы не принято на

публике, да еще в международной компании. С другой стороны - это же

их любимый начальник. А и вправду любимый, он был очень популярен, почему и выбрали генеральным, да и вообще - обаятельный человек.

Многие женщины, думается, в глубине души не совсем одобряли его